Мальчик, который плавал с пираньями
Шрифт:
– Но я и так Стенли Эрунд, – говорит Стен.
– Ты должен стать тем самым Стенли Эрундом. Мальчиком-легендой. Понимаешь?
Стен не уверен. Он рассматривает аквариум. Мимо, не глядя на него, проплывают пираньи. Он видит их зубы, видит, как верхние зубы насмерть сцепляются с выступающими вперёд нижними. Его пробирает дрожь.
– Когда-то я тоже был юным, – говорит Пирелли. – Помню, как я впервые увидел пиранью. Помню, как впервые вошёл в воду.
– Где это было, мистер Пирелли?
Панчо смотрит на Стена, но глаза его туманятся – в них отражается прошлое.
– В краю
– Самое обычное, – отзывается Стен. – Я жил в соседнем городе с дядей Эрни и тётушкой Анни.
– Это всё не важно, – говорит Пирелли. – Надо выдумать тебе новое детство, Стен.
– Наврать, что ли?
– Нет. Надо… создать миф. Пойдем-ка, я тебе кое-что покажу. Ты всё поймёшь.
Панчо ведёт Стена за аквариум, к синему жилому вагончику. Они входят внутрь. Там чисто и опрятно. На стенах картины: экзотические животные в экзотических джунглях, потрясающие рыбы и птицы. Есть фотографии Пирелли: он стоит перед аквариумом с пираньями, а рядом – кинозвёзды, принцессы, политики.
Панчо усаживает Стена на деревянный стул, а сам открывает ящик и вынимает две фотографии. На первой – тощий и довольно грустный мальчик в шортах и серой школьной спортивной куртке, в белой рубашке и полосатой кепке.
– Таким я был, – говорит Пирелли.
На другой фотографии – смелый гордый мальчик в лазурно-голубых плавках, плаще-накидке и очках для плавания.
– А таким я стал, – комментирует Панчо.
– В Венесуэле? – спрашивает Стен.
– Нет, в Эшби де ла Зуш.
– Эшби де ла Зуш? Это здесь, совсем…
– Да, это совсем рядом с Бирмингемом.
– А как же…
– Ориноко? Амазонка? Я читал о них, конечно. Видел фото, фильмы. Там наверняка потрясающие места. И я намерен непременно туда попасть – с тобой вместе, Стен. Потому что я никогда там не бывал: ни на Амазонке, ни на Ориноко.
– Выходит, никакого детства в Южной Америке…
– Да, Стен. Это легенда.
Стен вздыхает. Как-то всё это… слишком. Наверно, пора ему вернуться в дом 69 по Рыбацкому переулку.
Пирелли посматривает на него
– Я тебе это рассказываю, потому что доверяю. Ты не проговоришься. Ты верный человек, Стен, верный друг, я это точно знаю. Я узнал в тебе себя.
Пирелли передает Стену стакан с тёмной жидкостью. Стен принюхивается.
– Это черногаз? – уточняет он.
– Правильно. Пей. Он придаст тебе сил.
Один глоток, другой… Вкус, как и в прошлый раз, странный и восхитительный.
– Теперь слушай истинную правду, – говорит Пирелли. – Я был довольно несчастным и одиноким мальчиком. Родители мои умерли, когда я был совсем мал…
– Мои тоже, – вставляет Стен.
– Да, Стен, я так и думал. Меня взяли на воспитание дальние родственники, пара несчастных стариков. Звали их дядя Гарри и тётя Фред.
– Тётя Фред? Мужское имя?
– Это для краткости. Полное имя Фруделла, – поясняет Пирелли. – Хотя ей, конечно, стоило родиться мужчиной. Сам посуди: вся волосатая, да ещё трубку курила, да плевалась далеко и натуральным ядом. В общем, отдали они меня в школу, которая у меня никаких чувств, кроме ненависти и страха, не вызывала. Школа Святого Вольдемара. Я её прозвал Святым Волдырём. Короче, Стен, я оттуда сбежал. В город приехал цирк, и я сбежал с цирковыми.
– Они вас так и не нашли? – спрашивает Стен.
Пирелли пожимает плечами. Качает головой.
– Подозреваю, что даже не искали.
– И вы сразу начали плавать с пираньями?
– Нет. Я чистил шерсть верблюдам и ламам. Расчёсывал гривы и хвосты зебрам, мыл слонов. Прекрасные животные. А однажды весной в цирк приехал Педро Пельдито.
– Педро Пельдито?
– Да. С пираньями. Вот он действительно приехал из Бразилии. Так он, во всяком случае, говорил. Он нашёл меня, вычислил – точно так, как я тебя. Педро сказал, что наша встреча – это сама судьба. Он обучил меня общаться с рыбами и верить в сказки. Он сделал меня тем, кто я есть сегодня, великий и удивительный Панчо Пирелли. Вот он, смотри.
Эта фотография кажется совсем древней. Видимо, чёрно-белая и раскрашенная. На фото – смуглый усатый мужчина в лазурно-голубой накидке. Позади него – аквариум с пираньями, и челюсти им подкрасили красным цветом. На раздвинутом занавесе угадываются буквы – имя артиста.
– Педро Пельдито! – говорит Панчо. – Человек-чудо. И создатель чудес. Педро Пельдито, мой учитель. Ты чувствуешь, какая мощь от него исходит?
– Да, – говорит Стен.
– Хорошо. Теперь пей черногаз и переодевайся.
– Во что?
Пирелли усмехается. Снова открывает ящик. Достаёт оттуда лазурно-голубые плавки, плащ и очки.
– Вот в это! – отвечает он. – В то, что надевал в твоём возрасте Панчо Пирелли. Плавки, накидка и очки ждали наследника!
Глава тридцать пятая
В новом одеянии Стен – точно сошёл с картинки! Конечно, он по-прежнему щуплый тощий мальчик и, конечно, он по-прежнему наш маленький Стен, но сам-то он уже ощущает себя иначе. Они с Панчо стоят возле залитого утренним светом аквариума и внимательно разглядывают смертельно опасных пираний.