Мальчик нарасхват
Шрифт:
– Ну, не знаю. Куда вы там ходили? – вслух принялась рассуждать Света.
Я обернулся, вежливо выгнув бровь.
– Мы?
– Не один ты точно, - усмехнулась проницательная, как и всегда, женщина.
Но, моргнув, она вдруг перестала улыбаться и, озабоченно на меня посмотрев, сочувственно поинтересовалась:
– Погоди-ка, какой-то ты кислый… Что, не получилось ничего?
Я не придумал ничего умнее, чем прикинуться дурачком. Передергивая плечами, проворчал:
– Кислый, кислый. Вы все сладкие, как будто! И вообще, я не понимаю, о чем ты говоришь.
Обчиталась
Видя, что огонек интереса еще не полностью угас в глазах родственницы, спешно проговорил, направляясь на выход:
– В общем, неважно. Я жрать хочу.
– Ты иди, иди, - одобрительно закивала головой мне вслед Света. – Там как раз Артем обедает. Вот вместе и поедите.
На кухню вошел молча, ни на кого не смотря. Подойдя к холодильнику, задумчиво в него заглянул. Исследовал полки. Подумав, вытащил нарезной батон и кусок курицы. Крыло, если точнее.
Не обращая внимания, что с пальцев капает жир, я сел напротив пацана. Положив крыло на кусок хлеба, откусил. Медленно пережевывая пищу, пасмурно уставился прямо перед собой.
Пацан в моем присутствии заметно стушевался. Делая в рисе странные углубления, он вяло гонял по тарелке недоеденную и наверняка остывшую куриную ногу. Вести беседы пареньку явно не хотелось, потому что он скрыл свое лицо за волосами. Я как бы и не настаивал на разговоре. Сам не в настроении.
Напряженно переведя взгляд на длинные космы, снова откусил приличный кусок от крылышка. Хрустя попавшимся хрящиком, я еще больше насупился, когда увидел темный волос в тарелке пацана. Мое терпение тихо удавилось, когда последний, решившись-таки доесть свою порцию, поднес к лицу вилку с едой. Все бы ничего, но волосы, которые пацан заодно зажевал вместе с попавшей в рот едой, подействовали на меня, как красная тряпка на быка.
Вскочив, я решительно выдохнул: «Ну все!» и, вытерев жирные руки о скатерть (да, хорошие манеры - не мой конек), уверенно приблизился к холодильнику. Открыв его, опять пробежался взглядом по полкам. Натолкнувшись на интересующую меня вещь, протянул к ней руку.
Коробка конфет. Алина откуда-то притащила, а родственнички, конечно, сразу это изъяли. Ладно хоть открыть не успели.
Стоп. Погодите-ка, а где сестра? В комнатах нигде ее нет, а свет в ванной комнате вроде не горел.
Только сейчас спохватившись, я обернулся к настороженно косящемуся на меня пацану. Переловив мой взгляд, он снова уткнулся в тарелку. Брезгливо глядя на его волосы, я спросил:
– Где Алинка?
– Ну, - лахудра съежился, отведя глаза в сторону.
– Ушла.
– Куда?
– К Славе.
– К кому?!
– Ну… к Славе, - неуверенно повторил он, а я озверел
Нет, ну что за день, а? Планы портят, обвиняют почем зря, обзывают - в общем, настроение отравляют к чертям, а тут еще эта пустоголовая сестрица! Какого черта она пошла к этому ненавистному липучке? Домой?!
Бросив коробку конфет на стол и предупредив пацана взглядом, чтобы он не смел к ней притрагиваться, я выскочил в зал. Шуганув мешающуюся под ногами Юльку, подошел к домашнему телефону. Набрав выученный наизусть номер, поднес трубку к уху. Нервно пританцовывая в ожидании, наконец-таки услышал звонкий голос Алины:
– Алло!
– Алло, - хмуро буркнул я.
– Это кто? – не поняла сестра.
– Конь в пальто, - могильным голом произнес я, а потом рявкнул: - Живо домой!
Сестра от неожиданности икнула, Юлин писк стих, Света странно на меня уставилась из спальни (дверь туда была открыта), даже телевизор на минуту замолк. Но спустя секунду вновь начал щебетать женским голосом, воинственно глася, что он женщина, а не посудомойка.
– Это… Вадик, ты, что ли?
– Ну! – утвердительно рыкнул я.
– Ну так это, - растерялась Алина, то и дело заикаясь. – Ну, то есть… Эм, как это – домой? – наконец-то собралась она с мыслями.
– Живо: зад в руки – и домой, - проинформировал я ее. – Не увижу через пять минут у порога, разозлюсь окончательно!
– Да я вот только минут пятнадцать-двадцать назад ушла! – возмущенно проголосила Алина, но я прервал ее, предельно ласково и приторно проговорив:
– Алиночка, лапушка ты моя ненаглядная, еще раз повторяю для тех, кто в танке: если ты в течение этих пяти… уже четырех минут не явишься взору очей моих братских, то я возьму ремень с самой большой и тяжелой пряжкой и «прополосую» твой задок столько раз, на сколько секунд ты опоздаешь. А затем придушу этим же ремнем того субъекта, дома у которого ты находишься. Все ясно?
– нежно поинтересовался я.
Сопение в трубке прервалось тяжелым вздохом. Алина обреченно взмолилась:
– Ну, Вадик, ну я еще пя…
– Нет.
– Две мину…
– Нет.
– Пожа…
– Нет, я сказал! У тебя три минуты! – рявкнул я напоследок и с грохотом обрушил телефон на тумбу.
Потом, правда, спохватился, и положил его на место уже аккуратно. Он все же не пять копеек стоит.
Обернулся. Застывшая позади меня Юлька вздрогнула, испуганно вжав голову в плечи и медленно отступая в спальню, видимо, чтобы не попасться под горячую руку. Я только проводил сестренку тяжелым взглядом.
Ну да, раскричался чуток. Нервы сдали, со всеми случается. Не так часто я и голос-то повышаю. Поворчать, повозмущаться, поогрызаться – это в любое время. Пожалуйста, как говорится. А кричу я редко, в исключительных случаях, когда сдерживаться уже невозможно. Ну, как сейчас, например.
Выдохнув, я, немного остыв, вернулся на кухню. Выглядывающий тайком из проема пацан срочно метнулся обратно. А когда я зашел, он уже сидел на своем месте и усердно делал вид, будто за обе щеки уплетает обед. Остановившись, хмуро поинтересовался: