Мальчик по имени Коба
Шрифт:
– Джугашвили! Встаньте так, ближе к окну. Чтобы я мог вас получше разглядеть. У меня возникла первая необходимость по-беседовать с вами.
– Вы надежный человек.
– Конечно,-отвечал Сосо,прямо глядя в глаза начальнику.
– Вот и хорошо. Вот и хорошо,-несколько раз повторил Бу-тырский.
– Вы ведь уже полгода учитесь в нашей школе?
– Около того.
– С вами хорошо обращаются? Вас не обижают?
– Меня никто и никогда не может обидеть.
– Вот как. Это почему? Вы такой сильный?
– Грузина нельзя обидеть. Он гордый.
– Скажите, Иосиф? Это
– Да,-господин инспектор.
– Мне говорили, что с вами плохо обращались в семье? Вас били. Отец много пил. Бил вас и мать.
– Никак нет, господин инспектор! Это неправда.
– Что вы говорите? А вот ваши друзья в этом кабинете гово-рили совсем другое?
– Значит это были плохие друзья. Нет. Мои родители простые люди. Но они совсем неплохо обращаются со мной. Вот ,отец, только недавно умер.
– Скажите,Джугашвили,вам нетрудно говорить на русском языке! Ведь вы только недавно стали изучать русский язык?
– Я прилежно учусь.Я стараюсь,господин инспектор.Я ста-раюсь читать все книги на русском языке.Мне нравится русский язык. Я говорю только по-русски с русским ребятами в нашем духовном училище. Между собой мы взяли за правило чаще говорить по-русски и с теми,кто только учится говорить на этом трудном языке.
– Ты считаешь русский язык трудным?-спросил,прикрыв левый глаз правой рукой,инспектор Бутырский.
– Конечно, господин инспектор. Мы ведь изучаем не только русский, но церковно-славянский, как вы знаете, латынь и гре-ческий. Труднее всего русский. Но я с ним справляюсь потому, что мы поем…..
– Да. Я слышал,что у тебя хороший голос, слух, память. Ты хорошо занимаешься. Тебе легко даются языки. Но ты говоришь с сильным акцентом. Это нехорошо. Следует больше трениро-ваться в произношении слов. И слушать как эти слова произ-носят другие.
Ведь акцент. Это неплохое знание иностранного языка. Это результат того,что ты слушаешь только самого себя. Но других ты не слышишь. Если ты не будешь тренировать себя в этом. Слушать других… То ты не избавишься от акцента. Мы платим тебе стипендию.Ты это ценишь?
– Конечно!-господин инспектор.
– А мне, кажется, не очень. Потому что, если бы ты по настоящему ценил ту милость,которую оказывает тебе Государь, взяв на бесплатное обучение в наше духовное училище, то ты бы должен всей душой, всеми помыслами стремиться помогать процветанию училища. А процветание– это и хорошая учеба. А у нас не все учатся хорошо. А те, кто учатся плохо. Значит отвле-каются. А если они отвлекаются, то занимаются постороннеми делами. А посторонние дела Богу и Государю не удобны. И таких учеников следует выявлять. И об этом должен знать инспектор. То-есть,– я! Ты это понимаешь? Ты, понимаешь о чем я говорю!?
– Конечно, господин, инспектор. Я понимаю. Я буду стараться заниматься вместе с такими учениками и помогать им усвоить уроки.
– Этого мало. Если такие ученики вздумают заниматься чем-то посторонним или читать какие-то неустановленные программой училища книги, то ты должен докладывать мне о таких уче-никах!
– Но я таких учеников никогда не встречал. Все,с кем я дружу, выполняют все указания преподавателей. Стараются учиться. А если и учатся
– Хорошо Джугашвили. Вы можете идти. Но помните. Что ваши успехи зависят не только от вас и ваших учителей. Но и от меня. Инспектора духовной школы. Видимо, вы еще плохо меня знаете. Но вы скоро меня узнаете. Вы знате меня сейчас с хорошей стороны. Но вы можете узнать меня и с плохой. Не забывайте об этом. Ведь вашим начальником являюсь я!
Сосо никому ничего не сказал.И не стал доглядывать и докладовать инспектору о поведении своих товарищей.Он вел себя так,словно бы и ничего не случилось. И в то же время он знал,что Елисабедашвили, Копанадзе знали о песещении им кабинета инспектора Бутырского. И даже догадывались о содер-жании их беседы. Но ни сам Сосо и его новые однокашники на эту тему как будто бы и не разговаривали.Только один раз, как бы мимоходом, Елисабедашвили сказал Сосо:
– А Капанадзе опять караулил у туалета.
“Это могло означать только одно,”-подумал Сосо.-”Или Капанадзе наушничает Бутырскому. Или сам Елисабедашвили это делает.” Он хмуро посмотрел в лицо Елисабедашвили и попросту предложил:
– Ты же поешь в хоре. После литургии и поговорим.
На что Елисабедашвили,просияв по непонятной причине, от-ветил:– Ты же знаешь. Мы обязаны быть.
– Так приходи непременно,-уже настойчиво сказал Сосо.
В училище поощрялось песнопение.И не только религиозное, но и светское. Пели и русские, но преимущественно грузинские песни. Сосо любил петь. У него был звонкий, приятный голос. И хороший слух. Пение не сопровождалось никаким музыкальным сопровождением.
А Сосо тем временем отвел во дворе в сторону “второго Со-со”, который учился теперь также с ним в одном классе и сказал ему:
– Надо бы потренироваться в пении…
– А мы что?-ответил “второй Сосо” –Как будто бы и не бы-ваем на спевках? Ты по моему свое “Сулико” непрерывно мур-лычишь.
– Мырлыкать одно дело,-еле слышно причмокивая губами и скашивая веко правого глаза к переносице,-отвечал другу Сосо.
– А вот если, например, ты начнешь мурлыкать и петь по-кошачьи, а все остальные подхватят. То и получится забавный кошачий концерт. Только это начальству может не понравиться.
– Точно,-отвечал “второй Сосо”.– А вот на спевке после обеда будет присутствовать инспектор Бутырский. Ему бы такой концерт исполнить.
– Ну ему-то уж, точно, не понравится,-как бы между прочим объявил Сосо. –Вот разве ты голосом Елисабедашвили будешь петь. Ведь ты да Гогохия умеете подражать голосам в пении. У вас подражание здорово получается.
– Да, уж, это мы умеем, это мы можем!– одобрительно заявил “второй Сосо”, прислоняясь спиной к дереву и с улыбкой глядя на долговязого Сосо,который растянулся на траве перед ним.