Мальчик по имени Коба
Шрифт:
– Ты за кота,а он за кошку партию исполнит. У Капанадзе такой писклявый кошачий голос. А у тебя как у кота-бас,-нас-мешливо сказал Сосо,почесывая сначала нос,а потом под но-сом.Шибко сильно чесалось.
– А вон Гоги топает к нам! Топ-топ-топ…-констатировал “второй Сосо”.
– Гоги,-продолжал он,обращаясь к Гогохия,который как всегда готов был на всякие проказы. И уже знал, если в одиночку Сосо и “второй Сосо” меж собой разговаривают,то быть какому либо забавному происшествию или просто смешной заморочке.
– Вот, Гоги, “второй Сосо” желает поделиться с тобой секрет-ным планом,-объявил важно Сосо, молотя по воздуху правой рукой.
– Точно?-переспросил ничему не научившийся Гоги.
– Точно!-отвечал “второй Сосо”.-Ты ведь сможешь подражать голосу Капанадзе?
– Фу! Нет ничего проще! Он такой писклявый.Ну как у кош-ки.
– Вот и отлично. После обеда на вечерней спевке, когда Бу-тырский появится, стой выше Капанадзе и его голосом затягивай “кошачий концерт”.
– А я не под столом буду! Я в самом центре между Елисабе-дашвили и Копанадзе стоять буду. Как всегда! И как только “Великую Ектинию” начнем,то я их щипать буду,чтобы все вни-мание их на меня было обращено.
И ни минуточки они не имели возможности наверх пос-мотреть.Кто там их голосами поет вскую ерунду. И паузу голо-сом делать.То петь,то нет.Но рот разевать.
– А Бутырскому это понравится?-спросил умный Гоги. Кото-рый несколько туго всегда соображал.
– Несомненно,-ответил Сосо. Он так хочет услышить пение своих лучших учеников: Елисабедашвили и Копанадза.Кто из них только ближе к нему? Вот в чем вопрос…..
И друзья довольные своими планами на вечер заспешили в столовую,поскольку уже звонили к обеду.
Трапезная-хмурое помещение с длинными рядами столов и скамеек и возвышением,на котором обычно один из дежурных учеников училища читал молитвослов,начинавшийся обычно: “Отче Наш..” .
Металлические глубокие тарелки, деревянные ложки стояли около каждого ученика. На несколько человек –большая тарель с ломтями серого хлеба. Дежурные юноши разносили постный суп в больших котлах,из которых старший зачерпывал глубокой поварежкой содержимое котла и выливал в тарелку. Другая пар-тия дежурных почти одновременно накладывала в плоские деревянные тарели каждому ученику по куску рыбы и пшенной каши с конопляным маслом.
Чувствовалось присутствие молодых, не очень сильных, пот-ных и не всегда чистых мужских тел. Легкий кисловатый запах исходил от вспотевших ног некоторых учащихся.Но обстановка бьющего через край веселого задора не могла быть скрыта пост-ным обедом, унылостью обстановки, занудным голосом чтеца, однообразностью убогого форменного одеяния учащихся и под-черкнутой строгостью физиономий наставников, словно прогло-тивших аршин в своей удивительно законченной вредности.
До чего же медленно и тоскливо потянулось время! И все это не смотря на то,что обед-то,как выяснялось,был особенный.Так как помимом всего уже поданного ученикам на этот раз пола-галась еще и порция необычного в этих местах блюда-русской разварной репы. Учеников приучали к русскому общежитию. И в последнее время на попечительском совете даже вынесли специальное постановление:”Поощрять вкушение русской пра-вославной пищи!”
Правда может быть это делалось и вовсе не с целью приб-лизить вкусы грузинской учащейся молодежи к вкусам русской кухни. А просто так. Из экономии и рационального предпо-ложения, что молодые желудки этих грузин переварят всякую, даже необычную русскую кухню. Все может быть. И это правда.
И вот на Великой Вечерне,когда всем ученикам положено быть в храме.А хору вторить диакону на славословие Господу, случилось страшное. А о чем подумать-то было нельзя. А слу-чилось. Это как челнок по реке. Казалось,плывет сам по себе. Плывет как миленький. Никого в нем нет. А некто, может быть сам черт, возьмет да этот челнок закрутит, завертит, вдруг, на самой середине. Аж страшно подумать, что ты в этом челноке находишься. А не дай Бог,если по реке еще бревна плывут. Пока плывут как и сам челнок плывет. И все хорошо. А если челнок закрутило, завертело. А бревна продолжают плыть вперед да вперед. Что тогда? Тогда совсем плохо. Бревна начинают бить челнок то с переди, то сзади, то в бока. И перевернуться ему как дважды два. И полумать страшно,что в таком челноке люди си-дят. Это они свою судьбу к смерти готовят. И кто из такого чел-нока выпрыгнет, то тот первый смерть и примет. А если ,вдруг, кормчий в челноке объявится, то здесь у всех какой ни на есть шанс появляется живими до берега добраться. А ведь и так бывает, что в такую ситуацию заранее сам кормщик своих пас-сажиров ставит,чтобы испытать их.Не испугаются ли эти люди.А если не испугаются,то с ними можно и дальше в походы ходить. Если же испугаются и даже кое-кто погибнет. Туда им и дорога.
Диакон начал как положено:”Миром Господу помолимся”. И хор грянул:”Господи помилуй”. На каждое прошение:”О Свышнем мире и спасении душ наших,Господу помолимся.О мире всего мира,благостоянии Святых Божиих Церквей и сое-динении всех, Господу помолимся”…. Присутствующий здесь же как и все преподаватели училища инспектор Бутырский внутри себя очень благосклонно отно-сился к хору училища и считал его своей заслугой и гордостью. Для себя, своей собственной задачей он считал неукосни-тельное внимание к душам учеников, которые должны были находиться в смирении и уважении, и благоговении перед на-чальством и учащим преподавательским составом. И– Джугашвили?! Почему вы не пели в хоре сегодня?
– Я пел, господин инспектор, только на пол-тона ниже,чем обычно.
Инспектор:– Я не слышал вашего пения! Но отчетливо слышал кошачий концерт!
Сосо пристально глядя в угол кабинета Бутырского:– Мне было страшно!
– Чего,чего страшно?
– Божьего гнева! Потому что я тоже слышал эти кошачьи голоса.
Бутырский:– Божьего гнева! Это справедливо. И если Господь попускает такое поведение своих чад, то только для того, чтобы показать свою милость к падшим и всю черноту душ, содеявших такой грех. Зачем вы щипали Елисабедашвили? Он говорит,что вы его щипали…Так Капанадзе?
– Нет! Меня Джугашвили не щипал!
Сосо, которому после этого допроса уже становилось ясно, что Елисабедашвили оговорил нарочно Капанадзе,а сам Елиса-бедашвили и есть тайный соглядатай инспектора среди учеников, с чистой совестью ответил:
– Господин инспектор! Я виноват. Я действительно ущипнул Елисабедашвили. Когда услышал кошачий концерт. Мне пока-залось,что я слышу будто этим голосом верещит Елисабедаш-вили. А ведь читали Великую Ектинию! Это не достойно учени-ка духовной школы.
– А кошачьего голоса Капанадзе ты не слышал?-не унимался Бутырский.
– Нет!– твердо отвечал допрашиваемый.-Я должен был пони-зить тон голоса, потому что пел сам, ущипнуть Елисабедашвили, чтобы он прервал свое безобразие и тогда бы я услышал голос Капанадзе. Но в это время, господин инспектор, вы прервали совершение богослужения! И я совсем замолчал.