Мальчик со шпагой.Звездный час Сережи Каховского (журнальная версия)

Крапивин Владислав Петрович

Киса ойкнул и отскочил, ухватившись за кисть правой руки. Обратным движением Серёжа сбил Гусыню, который оказался справа: концом рейки, зажатой в ладони, как рукоять, Серёжа ударил его в подбородок. Тот схватился за лицо, заскулил, медленно сел на корточки и уткнулся в колени, но это Серёжа увидел уже после. А сначала он развернулся в сторону Сенцова. Осторожный Сенцов успел отскочить заранее, но при этом неудачно повернулся спиной. Серёжа прыжком догнал его и от души врезал по лопаткам.

– Я

тебя трогал?! – заорал Сенцов, изгибаясь. Самый маленький из ребят прыгнул на дорогу и поднял что-то с земли. Наверное, камень. "А он не трус", – мельком подумал Серёжа и повернулся в сторону Кисы. Младшего противника он не боялся: знал, что подойти он не решиться, а камнем сгоряча попасть трудно. Другое дело Киса… Но Киса по-прежнему держался за руку. То ли удар был силен, то ли Киса обалдел от стремительного отпора.

У Серёжиной головы прошелестел камень.

– Ты мне еще покидайся! – пригрозил Серёжа. Перехватил поудобнее рейку, поднял портфель и сказал Стасику: – Пошли.

Сердце у него бухало и колени вздрагивали, но это был уже не страх, а возбуждение боя. И тут он услышал взрослый голос:

– Это шо же такое?

"Сейчас побегут", – подумал Серёжа.

Но враги его не двинулись. Только Гусыня поднялся, все еще держась за подбородок.

Серёжа разглядел, что взрослый человек был невысокий, но широкоплечий. В короткой куртке, плоской фуражке и сапогах. И, судя по голосу, молодой.

– Так шо же случилось? За что ты побил этихь хорошихь мальчиков?

Он то ли старался говорить "по-одесски", то ли просто не очень владел языком. "Кажется, пьян", – понял Серёжа.

Но все-таки это был взрослый человек. Не будет же он заступаться за хулиганов.

– Они сами полезли, – возбужденно сказал Серёжа. – Понимаете, деньги им понадобились. Четверо на одного. Рыцари…

– Ай-яй-яй, – насмешливо произнес человек.

Младший мальчишка прошептал с опаской и почтительным восторгом:

– Это Гаврик…

– Молчи, дубина! – злым шепотом оборвал его Киса. И жалобным голосом объяснил: – Мы его по-хорошему попросили, а он дерется.

– Ай-яй-яй… – снова сказал Гаврик, и Серёжа ясно услышал издевательскую нотку. – Тебя попросили, а ты дерешься… А ведь люди по-хорошему просят. И не один, а целый коллектив… Тебя в школе учили, что коллективное важней личного, а? Что же ты себя про-ти-во-по-став-ляешь? А? Нельзя. А еще, наверное, пионер… А?

И вдруг совсем другим голосом, резким и злым, он сказал:

– А ну брось палку и топай сюда, ты… – И он выругался.

И выдернул из кармана руку.

Может быть, случайно, а может быть, нарочно этот Гаврик протянул руку в полосу света, и Серёжа увидел на его полураскрытой ладони плоский широкий нож.

Стасик громко заплакал.

Серёжа машинально закрыл грудь локтем.

В этот миг он понял, что если промедлит хоть полсекунды, то не справится с собой. Бросится бежать, изнемогая от страха за себя.

А Стаська?

Рейку Серёжа держал концом вниз. Рука фехтовальщика сработала молниеносно. Снизу вверх, из третьей позиции, он ударил по оружию противника. Вернее, по его руке. Нож серебряной рыбкой взлетел в полосе света и воткнулся в столб в метре над головой Стасика. Стасик шарахнулся вбок.

– Ай! – как-то по-детски сказал Гаврик.

Но он оставался здоровым, сильным, опасным. И, вливая всю свою силу, страх и ненависть, Серёжа врезал ему по коленям.

Гаврик упал на четвереньки, а Серёжа, не сдержав отвращения, замахнулся еще раз…

И тут его будто опять ударили в лицо. Он зажмурился и снова открыл глаза. С трех сторон широкими светлыми конусами били фонарики.

– Всем на месте! – прозвучал очень громкий голос.

А второй голос, тоже громко, спросил:

– Кто Каховский?

– Я, – сказал Серёжа.

Блеснуло золото на красных околышах.

Кто-то крикнул:

– Куда? Я сказал – быть на месте!

– Я же случайно здесь… – Это жалобно произнес Сенцов.

Тот же голос, уже мягче, сказал:

– Если случайно, зачем бежать? Свидетели будут нужны.

Гаврик медленно поднимался с земли. Лучи фонариков уперлись в него. Серёжа увидел бледное лицо с большим перекошенным ртом и темными впадинами глаз.

– Батюшки мои! Гаврилов! – совсем не по-военному воскликнул один из милиционеров. – Вот встреча!

– Это я, начальник, – слабо усмехнувшись, признался Гаврик.

И быстро опустил в карман ладонь.

– Тихо! – крикнул милиционер и рванул кобуру.

Впервые Серёжа увидел так близко от себя боевое оружие – тяжелый черный пистолет.

Но милиционер опоздал. Гаврик махнул рукой, и что-то тяжелое прошелестело в воздухе, упало за забором.

– Кастет выбросил! – крикнул милиционер с погонами младшего сержанта. – Ничего, найдем!

Гаврик поднял согнутые в локтях руки, помахал кистями, пьяно улыбнулся:

– Все, начальник. Берите птичку.

– Пошли, птичка… – Милиционер махнул пистолетом в сторону фонарей. – Там и клетка есть на колесах. Правда, не позолоченная… Пошли все.

Серёжа выпустил рейку, подошел к Стасику и взял его за плечо. Сбивчиво сказал:

– Ну, пойдем… Не бойся теперь.

На углу стояла милицейская машина – желтый фургон с темной полосой и синей лампой над кабиной.

Главный милиционер – старший лейтенант – сказал:

– Этих – в машину. А ты, Серёжа, двигай с ребятишками. Тут рядом.