Мальчик со шпагой

Крапивин Владислав Петрович

В Петиных глазах мелькнула растерянность. Он, видимо, не мог понять, почему мальчишка не вырывается. Стоит спокойно и молчит.

Серёжа медленно посмотрел на грязные пальцы, вцепившиеся в его руку, и опять перевел глаза на Петино лицо.

– Ну-ка, отпустите, – брезгливо сказал он. – Вы мне рубашки не стираете.

Петя отпустил. Серёжа шевельнул плечом, словно отряхивая след от его пальцев, и пошел прочь.

– Шибко грамотные стали, – сказала за спиной Дзыкина.

– Все равно узнаю! – вдруг визгливо закричал Петя. – И фамилию узнаю, и где живет!

– Второй подъезд, квартира девятнадцать, – не оглядываясь,

сказал Серёжа.

Старый каменный дом стоял в заросшем лопухами дворе. Его окружали новые здания: пятиэтажные и одно девятиэтажное. Сначала дом хотели снести, а потом почему-то раздумали. На верхнем этаже помещались какие-то кладовые и контора слесарей и техников местного домоуправления. Нижний этаж отдали для детского клуба. Сейчас на двери была прибита вывеска: "Пионерский клуб "Эспада". А выше, над карнизом, приколочен был голубой фанерный щит со шпагами – в точности такой же, как нарукавная нашивка у Серёжи, только большой.

По средам, как и по воскресеньям, занятий в клубе не было, но ребята, кто хотел, собирались в выходные дни просто так. Иногда Олег устраивал дополнительные тренировки или короткие соревнования – пульки. Иногда ребята забирались на большущий старый диван, оставленный давними жильцами вместе с люстрой и телефоном, и читали что-нибудь вслух. Пока было тепло, ходили купаться за пристань, на плоты. А случалось, что Олег приносил старенький кинопроектор, и они, завесив окна, который раз подряд смотрели купленные в ЦУМе мультфильмы: "Корабль пиратов", "Шпионские страсти", "Чьи в лесу шишки"…

Но самое лучшее – это были, конечно, бои.

Серёжа любил приходить по выходным дням еще и потому, что можно было встретиться на фехтовальной дорожке с почти незнакомыми противниками. С теми ребятами, которые учились в первую смену и в клубе занимались после обеда, когда Серёжа был в школе.

Может, и сегодня встретятся?

В "Эспаде" было четыре десятка ребят. А в Серёжиной группе – восемь. По группам и занимались. Во-первых, учились в разных сменах, во-вторых, тренироваться сразу большому числу фехтовальщиков было негде. Самая большая комната – длиной в десять метров. Низкий потолок, скрипучий пол, небольшие окна в толстых старинных стенах. Все это никак не походило на спортзал.

Когда создавался детский клуб, думали, что девочки и мальчики будут сидеть за столами, клеить игрушки, рисовать, разучивать песни и выпускать стенгазеты. Но райком комсомола назначил руководителем клуба Олега Петровича Московкина – бывшего артековского вожатого, студента-заочника, фехтовальщика первого разряда. Олег принес в клуб сетчатые маски, четыре стеганых нагрудника, книгу "Три мушкетера" и букет новеньких рапир. Когда рапиру брали в руки, тонкая зеркальная сталь клинка чутко дрожала, словно в ожидании схватки.

Летом, когда клуб только открылся, в него записалось больше ста человек. Даже из Серёжиной школы, которая дальше всех отсюда, было полтора десятка ребят. Но, впрочем, и тогда из шестого "А" только один Серёжа записался.

Потом народ схлынул. На некоторых "надавили" родители: лето, мол, кончилось, и надо думать не об игрушках, а об уроках. Кое-кому надоела дисциплина: Олег и совет капитанов групп "завинчивали гайки". Они требовали, чтобы никто не пропускал занятий, чтобы все приходили в форме, отутюженные и начищенные. Олег не терпел, если кто-то появлялся без пионерского галстука. "У нас на дверях написано "Пионерский

клуб", – доказывал Олег. – Мы частичка пионерской организации. Если есть такие, кто забывает или стесняется надевать галстук, пусть лучше заявит, что выходит из организации. Это будет, по крайней мере, честно. Свинство, когда человек считается пионером, а галстук прячет в карман". Двух человек совет отчислил за то, что они самовольно взяли из пирамиды рапиры и начали бой, не надев к тому же маски и нагрудники. После этого Олег достал масляные белила и на стене, рядом с нарисованными во весь рост мушкетерами, выписал крупными буквами третий пункт устава "Эспады":

ВЗЯВ В РУКИ ОРУЖИЕ, Я БУДУ ПОМНИТЬ,

ЧТО В НЕМ ЗАКЛЮЧЕНА СМЕРТЬ.

ПОЭТОМУ Я НИКОГДА НЕ НАПРАВЛЮ

ДАЖЕ НЕЗАРЯЖЕННОЕ ОРУЖИЕ НА ЧЕЛОВЕКА,

НЕ ОБНАЖУ КЛИНКА ПРОТИВ СОПЕРНИКА,

НЕ ЗАЩИЩЕННОГО МАСКОЙ,

ЕСЛИ ТОЛЬКО ЭТИ ЛЮДИ

НЕ БУДУТ НАСТОЯЩИМИ И ОПАСНЫМИ ВРАГАМИ.

Под "незаряженным оружием" имелась в виду расхлябанная пневматическая винтовка, которую Олег добыл в районном комитете ДОСААФ. Убить из нее, конечно, было нельзя, но выбить глаз или вогнать пулю под кожу – вполне возможно.

Из этой винтовки ребята стреляли по круглым мишенькам с черным "яблочком" размером с пятак: сдавали нормы на значок "Меткий стрелок".

Лучше всех стрелял Володя Огоньков – семиклассник из сорок шестой школы, капитан Серёжиной группы. Он то и дело выбивал сорок пять – сорок шесть очков из пятидесяти. И всегда будто удивлялся своему успеху, даже стеснялся немного. Володя был большой, спокойный, добрый. С круглой головой, покрытой, словно медной щеткой, коротенькими рыжими волосками. Долго никто не знал, что у него постоянно болеют мать и бабушка, а отца и вовсе нет, и что ему приходится тащить на себе все домашние заботы. Это стало ясно после одного случая. Володя беспокойно поглядывал то на круглые часы у двери, то на хозяйственную сумку, которую притащил с собой, и Олег вдруг сказал:

– Ты не нервничай. Давай деньги, и пусть кто-нибудь сбегает за картошкой, пока ты ведешь бои…

За картошкой охотно побежал пятиклассник Андрюша Гарц. Он вообще все делал охотно, по крайней мере в клубе. Он торчал в "Эспаде" все свободное от школы время. И не потому, что надеялся выпросить лишний бой, а просто так. Он даже уроки готовил здесь же, приткнувшись в уголке дивана. Олег с трудом прогонял его обедать. Андрюшка возвращался через пятнадцать минут, дожевывая на ходу бутерброд и раскалывая крепкими зубами косточки от компота.

– Тебя родители скоро из дома выгонят, – говорил Олег.

Андрюшка морщил переносицу и весело соглашался:

– Ага. Мама говорит, чтобы я забирал подушку и шел жить в клуб.

– Бедная твоя мама… – вздыхал Олег.

Был в группе еще один Андрюшка – по фамилии Ткачук. С ним постоянно случались неприятности. Он мог поскользнуться на ровном месте и вывихнуть ногу, мог ни с того ни с сего зацепить провод и грохнуть на пол телефонный аппарат (а телефон был великой ценностью; счастье, что его не сняли, когда уехали жильцы). Именно он, Андрюшка, во время купания застрял однажды на плоту между бревен и расцарапал спину и пузо. На его счету было больше, чем у всех, сломанных рапирных клинков. Однако больше всего неприятностей с ним случалось в школе. Один раз Серёжа слышал, как Олег объяснялся по телефону с Андрюшкиной учительницей английского языка: