Мальчики из Фоллз
Шрифт:
– Но трек перестроил твой отец, – подмечает Томми. – Они сердятся на него?
– Нет, мелкая. – Улыбнувшись, смотрю на нее через зеркало. – Все меняется. Так устроен мир. Люди меняются. Общества меняются. И ты должен меняться вместе с ними. Если для одной группы людей определенный путь был правильным – это не значит, что он навечно останется правильным для всех. Мои дяди это понимают.
Я глушу мотор, беру бумажник и телефон с консоли.
– Мы учимся. Меняемся. Растем. Если ты перестаешь расти, то умираешь.
Закрыв
Что? Что я такого сказал?
Я качаю головой, помня, что лучше не начинать разговор, от которого у меня в результате только голова разболится.
– Сутулить спину вредно, – делаю замечание, увидев ее позу. – Позвоночные диски деформируются.
С лицом Аро что-то происходит – складки между глазами разглаживаются, губы шевелятся.
Она улыбается? Отвернувшись, вылезаю из машины.
– Зачем мы это делаем? – окликает Аро. – То есть я тоже не в восторге от перспективы вернуться в «тайную комнату» и умирать от скуки, пока ты продолжишь критиковать мою осанку, но нам не следует показываться на людях. – Они с Томми выходят из «Понтиака» и встречаются со мной у багажника. – Твой отец будет здесь, – подчеркивает она. – Он вмешается. Не говоря уже о том, что ты президент класса, сын широко известной в узких кругах писательницы и ростом… сколько, метр девяносто? Тебе в толпе не затеряться.
Метр восемьдесят пять.
И Аро права.
Однако родителям нужно увидеться со мной, к тому же я…
– У каждого есть телефон с камерой, а еще беспилотники, – продолжает девушка. – Что, если нас заметят? Что, если они проследят за нами до укрытия?
Я открываю багажник, вытаскиваю толстовки, завалявшиеся с прошлой зимы, когда мы ездили кататься на лыжах. С тех пор я не пользовался машиной дяди. Бросаю Аро синюю, сам беру красную. Затем достаю три маски; одну протягиваю Аро, вторую – Томми.
– Мне сделали прививку. Обе дозы, – глядя на них, огрызается Аро. – Хочешь сказать, ты не привился? Не похоже на тебя. Думала, ты из тех людей, которые даже диетическую содовую не пьют, потому что она канцерогенна.
– Маска нужна для того, чтобы скрыть твое лицо, тупица, – отвечаю ей. – Надень ее, пока у меня земля не ушла из-под ног от того факта, что ты знаешь слово «канцероген», и я не начал думать, будто у тебя есть мозг.
Аро выхватывает маску из моих рук, а Томми надевает свою.
– Это на самом деле умно. – Мелкая позирует. – Протестующие в Гонконге пользуются такими много лет, чтобы не раскрывать свои личности. Кроме того, маски становятся модным аксессуаром.
После этого она исполняет древнее танцевальное движение – делает галочку пальцами и проводит ими перед глазами.
Мы стоим, уставившись на Томми. Гонконг?
– Зато у меня мозг есть, – дразнит она Аро.
Сдерживая улыбку, я натягиваю толстовку.
Взяв Дитрих за руку, заставляю ее ухватиться за пояс моей кофты.
– Если мы разминемся, – сообщаю Аро, – встретимся на крыше на Хай-стрит. Держи телефон при себе.
– И будь готов бежать, – добавляет она.
Это предупреждение, ведь Аро знает, что мы идем на ненужный риск, только я не удерживаю ее против воли. Она может уйти, если захочет.
Мы направляемся к гоночным трассам. Томми не отпускает мою толстовку.
– Так много «Мустангов», – воркует Аро, словно умирает с голоду.
В стороне я вижу старый «Босс 302» моего дяди. Автомобиль древний, но он – здешняя легенда. Дилан будет гонять на нем сегодня вечером.
– Тебе нравятся «Мустанги»? – Я тяну мелкую за собой.
– Люблю их. – Девушка вздыхает. – Их проще всего взламывать.
Оступившись, бросаю на нее взгляд, однако ничего не говорю. Господи Иисусе.
Честно признаться, я уверен, в прошлом мои дяди были бы в восторге от Аро Маркес. В этом городе всегда найдется человек, который, узнав, кто приходится мне отцом (или дядей), обязательно скажет: «Ох, подожди, послушай-ка историю о том, как нас однажды арестовали». Думаю, именно поэтому я ненавижу ошибки. Папа слишком многим рисковал, чтобы обеспечить мне хорошую жизнь.
– Не вляпайся в неприятности, – говорю ей.
Я не вижу ее рта, но мне кажется, что Аро гримасничает, прежде чем сворачивает в сторону и растворяется в толпе. Порываюсь позвать ее с собой, но… К черту. Не спрячет же она «Мустанг» за пазухой.
Надвинув капюшон на глаза, опускаю голову, пробираюсь сквозь снующих туда-сюда посетителей. По субботам в «Фоллзтауне», особенно в конце лета, всегда толпа народу. Люди возвращаются из отпусков, готовятся к началу учебного года. Именно сюда они едут, если хотят встретиться с друзьями. Мероприятия будут проходить весь день, до самой ночи.
Мототрек расположен справа, на приличном расстоянии отсюда. Некоторые трибуны уже заполняются в преддверии гонки, назначенной на час, тем временем на другой трассе ревут двигатели старых маслкаров – «Мустангов», «Чарджеров», «Камаро», «Челленджеров» и GTO. Для водителей, ценящих ностальгию и историю, вроде моих дядюшек.
Радостные возгласы пронзают воздух, привлекая мое внимание к треку номер один – главному событию дня. Подойдя ближе, проскальзываю сквозь толпу с Томми на хвосте.
Впереди замечаю Кейда под капотом машины Дилан, а Ной – протеже дяди Джареда – потягивает пиво и беседует с какими-то женщинами. Мой папа стоит на вышке с другой стороны трассы. Я всегда узнаю его силуэт, склонившийся над столом, заставленным компьютерами и наблюдательными приборами. Он наверняка следит за публикой в режиме повышенной готовности. Уверен, отец подумывал все отменить, но он знает, что я приду.