Мальчики из Фоллз

Дуглас Пенелопа

Да и Дилан, как бы мне ни не хотелось признавать, не так уж плоха.

– Кажется, они хорошие родители.

– Я не жалуюсь.

В дверь стучат, и в комнату заглядывает темноволосая женщина.

– Готовы, дамы?

– Давайте дергать! – восклицает Дилан.

Дергать? Не пинцетом, надеюсь?

От страха все внутренности съеживаются; я слегка вздрагиваю. «Неприятные ощущения быстро проходят», – так она сказала.

– Хорошо, поднимите эту ногу, –

говорит мне мастер, распахнув мой халат.

Я не поднимаю, испытывая острое желание снова прикрыться. Не знаю, о чем я думала. Она будет пялиться на все мои причиндалы.

Женщина с сочувственной гримасой интересуется:

– Первый раз?

Слева от меня раздается треск, похожий на звук оторванного от тела пластыря длиной с мою ногу, за которым следует протяжный шумный вдох.

– Ох, блин, – пыхтит Дилан.

Моргнув, округлившимися глазами смотрю на своего мастера.

Она лишь улыбается.

– Я быстро. Не волнуйтесь.

Взяв деревянную палочку, она смазывает воском складку между моим бедром и пахом. На секунду я перестаю дышать.

– О-о-ох, он теплый.

Вообще-то горячий, однако становится лучше.

– Итак, почему ты решила сделать эпиляцию? – спрашивает Дилан.

С ее стороны вновь слышится треск, и она скулит.

Сглотнув, выпаливаю:

– Не твоего ума дело.

Я не собираюсь сообщать ей, что в следующий раз ее кузен, возможно, захочет снять с меня нижнее белье.

– А ты почему хочешь сделать эпиляцию? – задаю тот же вопрос.

Мастер прикладывает к моей коже и разглаживает то ли лоскут ткани, то ли бумажное полотенце.

– Так более гигиенично, – выкрикивает Дилан. – Нет сыпи от бритья. Легче скрабом пользоваться. Я буду отлично выглядеть в бикини…

Кивнув, соглашаюсь:

– Аналогично.

Достаточно хороший ответ для меня.

Но потом женщина начинает отклеивать бумагу, и внутри все сжимается. Хря-я-я-я-я-я-ясь…

Мою нежную кожу будто огнем обжигает. Кажется, что две дюжины пар пальцев одновременно меня щипают.

– Ай, какого хрена? – рычу я.

– Вы в порядке? – Мастер морщится, словно это ей больно. – Я знаю, в первый раз бывает тяжело.

– В первый раз? – Я смотрю вниз и вижу островок чистой кожи. – К черту все.

Ей еще не менее двенадцати полосок понадобится, прежде чем она полностью закончит.

Начинаю подниматься, однако голос Дилан меня останавливает:

– Смотрите-ка, и кто теперь ведет себя как ребенок, – поддразнивает она. – Беги, Бунтарка, беги. Я справлюсь.

Вскинув брови, слышу, как отрывается ее третья полоска.

Я опять опускаюсь на стол, сжимая кулаки.

– Поторопитесь, – прошу мастера.

Дилан на год младше, а уэстонские женщины способны выдержать что угодно.

Мастера

продолжают свою работу, и я начинаю привыкать, паникуя только тогда, когда начинают отклеивать ленту. Боль унимается довольно быстро. Не уверена, что хотела бы терпеть это каждые несколько недель, но посмотрим, как пойдет дальше.

– Почти готово! – заявляет Дилан.

– Для кого ты… – Заикаясь, жду, когда снимут следующую полоску. – Для кого ты хочешь хорошо выглядеть в бикини?

– Для себя. Просто для себя. – По голосу понятно, что девушка улыбается.

Либо она не хочет говорить, либо экспериментирует. Тем не менее я рада, что мне не пришлось страдать в одиночку.

– Сделай мне одолжение, хорошо? – просит Дилан.

Очередной треск. Я втягиваю воздух сквозь зубы.

– Какое?

Едва боль утихает, я испускаю хриплый стон.

– Будь добра с ним?

Я замираю, что-то в ее тоне меня настораживает.

– Может, Хоук не нервничал бы так сильно, как сейчас, и не продержался бы так долго, если бы девчонки не заморочили ему голову в старших классах.

Следующую полоску почти не чувствую, оставаясь неподвижной.

– Они стали особо настойчивыми, словно он – какое-то препятствие или достижение. Девушки хотели его, но не любили, а когда Хоук отказывал им, они спасали свою гордость, распуская грязные сплетни.

О, кто бы сомневался, что они так поступали.

От злости сводит живот.

– Он просто стал объектом для шуток ниже пояса. – Ее голос затихает. – Хоук считал дни до выпуска, Аро. Он не мог дождаться, когда выберется оттуда.

Мои пальцы болят. Я немного разжимаю кулаки.

– А я не могу ввязаться в драку с очередной сучкой, защищая его честь, – признается Дилан. – Мой нос до сих пор не вернулся в прежнюю форму после последней драки.

Улыбаясь, стараюсь сдержать смех. Не готова показать ей, что она мне нравится.

Хоуку повезло. Его отец, дяди, кузены… Они все за него горой. Если я когда-нибудь причиню ему боль, уверена, эти люди, движимые любовью к нему, станут для меня не меньшей угрозой, чем Грин Стрит.

Внезапно чувствую укол ревности, потому что хочу быть той, кто защищает Хоука.

Дилан подвозит меня к переулку за пекарней, и я взбираюсь по пожарной лестнице обратно в убежище.

Хоука все еще нет, хотя я даже рада этому. Отправившись в душевую, открываю пузырек его геля для душа, вдыхаю аромат. Из-за стен, выложенных черной плиткой, создается впечатление, будто я спрятана ото всех, а благодаря метру бетона, отделяющему нас от улицы, тут очень тихо большую часть времени.

Это другой мир, но во мне начинает зарождаться чувство, что мое место здесь. Я словно сбрасываю старую кожу.