Мальчики из Фоллз
Шрифт:
Телефоны существуют. Сообщения реальны.
Предпосылкой для этой городской легенды послужила правдивая история.
– Что с ней случилось? – снова повторяю я.
Но Хоук требует:
– Открой дверь.
Отчасти я по-прежнему насторожена. Вся эта ситуация не имеет смысла, и его роль неясна. А вдруг именно в этом и заключалась цель Хоукена Трента с самого начала? Похитить меня, чтобы возродить Карнавальную башню.
Куда он ходил сегодня? Его не было несколько
– Ты там не одна, знаешь? – с издевкой заявляет Хоук. – Ты ведь чувствовала, да? Будто за тобой наблюдают, причем не я?
Уголки моих губ приподнимаются в улыбке. Возможно.
Однако темнота может оказывать подобное влияние на тебя.
– Открой дверь, – шепчет он.
Я протягиваю руку к монитору; сердце гулко стучит в груди. Коснувшись сенсора, слышу, как замки зеркал и люка открываются.
Мгновение спустя дверь под потолком захлопывается, и я понимаю… Хоук внутри.
– Где ты? – Его голос доносится из трубки, которую до сих пор держу возле уха.
Выключив все мониторы, избавляюсь от последнего источника света, оставшегося в укрытии, и погружаю нас в полную тьму.
– Где-то.
Парень молчит, а я, выйдя из комнаты наблюдения, поворачиваю налево, поднимаюсь по короткой лестнице к гостиной и кухне, но не захожу туда. Я слышу, как Хоук шагает по железной решетке, спускаясь с крыши, и опять сворачиваю влево, к зеркалу, ведущему в «Глазурь». Он меня не видит.
– Свет выключен, – говорит Хоук.
– Да.
– Ты хочешь послушать сказку на ночь, верно?
Сдерживаю улыбку. От волнения, предвкушения и толики страха перехватывает дыхание. Кровь закипает.
Я пячусь к пекарне, не сводя глаз с тоннеля.
– Это одна из наших городских легенд, – произносит он. – Только, наряду с большинством историй, она основана на фактах. Такое действительно однажды произошло. Я не углублялся в эту тему, пока не заметил неучтенное пространство на чертежах пекарни. А когда нашел путь внутрь и обнаружил телефоны, фрагменты головоломки начали собираться воедино.
Его звучный голос, такой спокойный, нежный, ровный, проникает в мою голову, словно Хоук близко. Словно он сзади.
– Но истории меняются и со временем обретают свою собственную жизнь. Каждая версия отличается от предыдущей, когда ее повторяют. Я не могу с уверенностью сказать, что правда, а что – нет.
Вряд ли этот случай такой уж давнишний. Все-таки у них уже были мобильные телефоны.
– Расскажи мне, – умоляю я.
– Уверена?
Мой шепот еле различим:
– Да.
В убежище так тихо, что я слышу звон часов на площади. Волоски на моей шее встают дыбом.
– Как-то ночью… – начинает Хоук. – События в подобных историях всегда происходят ночью, не так ли? – Он явно улыбается. – Няня сидела с ребенком
– Это страшилка в духе «Когда звонит незнакомец»? – поддразниваю я.
– Почти, – отвечает он. – Дело было в Ночь вражды, ее друзья тем временем отрывались на полную катушку. Устраивали пранки. Пили. Гоняли. Буянили.
Я вижу тень, мелькнувшую в коридоре, и поворачиваюсь к Хоуку спиной, пряча за волосами подсветку своего телефона. Его шаги затихают; он удаляется в сторону комнаты наблюдения и спален, совершенно не замечая меня.
– Все, кроме Уинслет, – продолжает Хоук. – Она знала, что они придут за ней. Поэтому не участвовала в празднованиях той ночью, чтобы они смогли ее найти.
Развернувшись, возвращаюсь в большую комнату, которую он только что покинул.
– Кто должен был прийти за ней? – спрашиваю тихо.
Парень молчит. Я прохожу мимо дивана, едва видимого в лунном свете, проникающем через окна наверху, однако замечаю толстовку Хоука, переброшенную через подлокотник. Сверху лежит белая футболка.
В животе теплеет от мысли, что он разделся для удобства.
– Каждый год в течение недели, – говорит он приглушенным голосом, – группа людей из конкурирующей школы Уэстона вламывалась в дома. Не ради чего-то ценного. Просто в качестве развлечения. Они называли себя Мародерами.
Я широко улыбаюсь.
– Такие уж мы, уэстонцы, да?
– Большинство школьников из Шелбурн-Фоллз проводили ночь на вечеринках, – объясняет Хоук. – Вместе. Компаниями. Чтобы обеспечить себе безопасность численностью. Но девушка хотела быть одна в случае их появления.
– Что мы делали, проникая в дома?
– Все, что мы вам позволяли.
Дрожь пробегает вдоль моего позвоночника.
– Мародеры приезжали на своем «Додж Чарджере» 72-го года, который был страшнее любой маски. Завидев въехавшую в город машину, люди понимали, что сейчас произойдет. Просто не знали, с кем именно. Иногда они пускались в погоню. Иногда связывали кого-нибудь на час, взяв в заложники, чтобы их унизить. Все смеялись. Было весело. – Сделав паузу, Хоук рассказывает дальше: – Иногда занимались и другими вещами, если участники были не против. За закрытыми дверями, чтобы никто не видел.
В его повествовании Уэстон кажется гораздо интереснее, чем он есть на самом деле. Или, может, у меня в подростковые годы голова была забита мыслями о том, как прокормить младших и оплатить счета, и поэтому я не обращала внимания ни на какие легенды.
– У вас в школе нет таких историй? – уточняет он.
– Я никогда не интересовалась подобным. – Открываю дверь тоннеля, ведущего к «Ривертауну», и закрываю ее за собой, довольная тем, что пока не выдала себя. – Немного жалею об этом.