Мальчики под шаром
Шрифт:
– Давай пересядем! – сказал ей Виталик. – Меня уже задолбало это эмтиви.
Напротив нас висел длинный прямоугольник экрана. Там мелькали какие-то геометрические фигуры, но если остановить на экране взгляд – люди поют, оказывается.
– А меня прёт от этой музыки! – Пересела, сдвинула губки набок и уставилась в экран мобильника.
Молча, каждый по себе, выпили. Она пригубила сок.
– Смотри, Вась, как они наркотики передают. – Она склонилась ко мне.
От нее пахло школьной дискотекой. Так жалко ее стало.
–
– Это тебе Харуки Мураками рассказал?
– Виталь, не парься.
– Что у тебя за сленг дурацкий? Я же тебе писал по “аське”.
– Виталь, ты меня постоянно грузишь, блин!
Мы не сразу заметили Харуки. Он стоял за моей спиной, рядом с Машей. Она смутилась, ей было приятно и в то же время неловко перед Виталиком. Надо же. Харуки что-то сказал ей. У Виталика скривилось лицо, и он готовился выдать едкое оскорбление. Парень снова что-то крикнул ей на ухо. Мне послышалось: “вальс”.
– Но ведь под ЭТО медляк не танцуют! – Она растерянно развела руками.
Парень поднял кулак и медленно, как американец, разжал три пальца, все стихло. А потом… Виталик вздрогнул и просиял. Это была его любимейшая песня Леонардо Коэна. Он переводил ее мне, что-то типа: “Танцуй со мной. Танцуй, хотя бы ради наших несбывшихся детей”…
Виталик даже дернулся. Но парень уже увел Машу. Вот же она только что сидела со мной… Виталик дебильно протягивал руку в пустоту, а потом сжал рюмку.
Не глядя ему в глаза, я поднял свою. Мы выпили. Девушка на стойке так извивалась, будто хотела что-то мучительное исторгнуть из себя.
– Виталь, никогда не понимал стриптиза. Да, красиво, а что дальше, радость онанистов?
Он посмотрел куда-то, совсем в другую сторону.
– Что ты говоришь?
– Да говорю, поколение это меркантильное.
– Есть зажигалка?
Странно в этих клубах: вроде жарко и накурено, и в то же время сквозняк какой-то, с одной стороны ты горишь, а с другой дрожишь.
Маша возвращалась. Она была счастлива. И этот парень за нею. Ну что за идиот?
– Привет, ребята! – зачем-то поздоровалась она, словно бы за своего спутника. – Макс хочет познакомиться с вами. Он продюсер, он может...
– Продюсер? – спросил Виталик.
Парень дружелюбно кивнул.
– Ну и пошел ты на…, продюсер!
Маша конфузливо замерла, гримаса ужаса исказила ее детское личико.
– Да-да, – поддержал я. – У нас своя компания. Извини.
Парень повел себя хорошо. Отодвинул Машин стул, с любопытством глянул на Виталика и просто ушел. Ушел, конечно, как победитель. Маша присела. Гнев и недоумение вкруговую бродили по ее лицу, искажая губы, глаза, брови.
– Машуль, давай выпьем на брудершафт, а? – Виталика повело в сторону.
–
– Он все врет тебе, этот пидор!
– Тебе в Воронеже за эти слова так бы по щщам зарядили!
– Пидор! А ты с-су… дурочка малолетняя!
– Ты не отвечаешь за свой базар, понимаешь?!
– Пидор!
– Я пойду, извинюсь перед ним!
– Да я его щас сам отпи… отмудохаю!
– Виталик, ты ведешь себя отвратительно, блин!
– Ну прости! Прости! – отчаянно и бессильно засмеялся Виталик, и мне показалось, приготовился встать на колени.
– Ты сам пидор, понял? Ты меня грузишь постоянно, понял?
– Ну и вали к нему! Я же вижу…
– Виталь, ну хватит! – усмехнулся я.
– Ну и прощай, навсегда, блин!
Он хватал ее за руки, а она отбивалась, уже не видя его, как от чужой помехи.
К нашему столику подошли два охранника.
– Ребята, какие-то проблемы? Может, проветримся?..
Я так думаю, что Харуки был знаком с арт-директором этого нашего любимого “Рок-Вегаса”. Ведь это очень модно быть знакомым с арт-директором. Что за должность?
Эти охранники были наши ровесники. Они что-то разглядели в нас и не стали разминаться. Даже ни разу не стукнули упирающегося Виталика, они нас пожалели, двух старых мудаков.
Виталик блевал в темном парке. Набрался на голодный желудок. Я стоял рядом и ежился от холода.
– Может, хватит, а?! – крикнул он кому-то. – Что же вы все целитесь в меня?
Я оглянулся, никого.
– Изображаете крутых? Убил ли ты в своей жизни хотя бы муху?
Я удивленно поднял голову. Над нами висел билборд. С его афиши Джон Траволта и Брюс Уиллис тянули в нашу сторону руки с пистолетами.
– Не стыдно? Пожилые люди уже!
И я с горестным презрением посмотрел на них. Действительно, сколько можно уже? До седых волос дожили, а все целятся! Вы хоть раз в жизни настоящий пистолет держали, бойцы? Или автомат Калашникова? А может, вы бегали в ОЗК и хлюпали собственным потом в сапогах? Идите домой, гоу хоум, не надо здесь ни в кого прицеливаться!
– Щас, щас, Вась, я освежился уже! Мне хорошо. Щас в “Хангри Дак” пойдем. Догонимся.
– Какой тебе “Хангри Дак”, Виталь?!
– Бросаешь друга?
Ему пришло сообщение на мобильник. Он с такой силой выхватывал его из кармана, что уронил и ползал на коленях по снегу и грязи.
Экранчик освещал его счастливое лицо, трясущиеся руки.
– Ваши возможности при нуле, – прочитал он. – Ваш телефон заблокирован… Твари! Бросайте меня… Друзья?! – крикнул он и ответил обиженно сам себе под нос. – Нет друзей.
– Давай посидим.
Сели на спинку холодной скамейки. Виталик икал.
– Ты заметил, ик? У них даже одежда такая, ик, какая-то, чтобы, ик, их удобнее было использовать! Мальчики похожи на девочек, девочки на мальчиков.