Мальчики (Рассказы)

Долгопят Елена

Мать, запрокинув голову, пила воду, человек садился на табуретку. Сашка сидел, вцепившись в будильник.

– Чего изволите?
– сказал человек. И мать обернулась.

Увидев внезапно постороннего человека, она убрала стакан за спину, на тумбу у плиты, и вытерла ладонью мокрые губы.

Человек встал и сказал:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, - изумленно сказала мать.

– Это ко мне, - сказал Сашка.
– Мы тут это... беседуем.

– Я вас не заметила, когда вошла.

– Меня часто не замечают, -

печально сказал человек.

– Он... из соседнего подъезда.

– Очень приятно, - сказала мать, не сводя глаз с человека.

– Очень-очень приятно, - сказал человек.

– Ну, не буду вам мешать, - мать пристально взглянула на сына.
– Когда освободишься, подойди ко мне.

– Хорошо.

И еще раз взглянув на них, мать вышла. Она уменьшила звук телевизора, так что стало почти совсем тихо.

– Ну-с, - человек сел за стол.

– Вот что, - зашептал Сашка.
– В прошлом году я сломал ногу и поэтому не пошел на лыжах с ребятами. Они все ходили: и Петька, и Сережка, и Танька. Из-за того, что меня не было, Танька подружилась с Петькой, а раньше она дружила со мной. Мне наплевать, конечно, но можно сделать так, чтобы я не ломал ноги и пошел тогда с ними на лыжах?

Человек прикрыл глаза и зашевелил губами. Затем он открыл глаза и сказал:

– Если вычесть из прошлого ваш перелом, то очень многое изменится в настоящем. Во всяком случае, Таньки в нем не будет вовсе.

– Как это?

– Вы будете жить в другом доме, учиться в другой школе, ваша мать выйдет замуж.

– Как это?

– "Как это, как это..." Да вот так это. Вы пойдете на лыжах, ваша мать пойдет к подруге, у нее познакомится с человеком, вскоре выйдет за него замуж, и вы переедете к нему жить... Квартирка у него, - человек оглядел их, в общем-то, бедную кухню.
– Получше вашей будет. Он вас машину выучит водить.

– У него машина? А какая?

– Увидите, если захотите. Только эта перемена вашего прошлого станет последней.

– Почему?

– Потому что этих часов у вас уже не будет.

– А помнить я буду все, что сейчас?

– Нет, конечно.

Сашка взял часы, как будто сильнее застучавшие в его руке. Посмотрел на печального человека.

– Да.

– Что "да"?

– Пусть. Пусть по-другому будет.

– Смотри-ка, - удивленно сказал человек и указал Сашке на черное окно за его спиной. Сашка тут же оглянулся, но ничего особенного не увидел и повернулся вновь к человеку, но того уже не было в кухне.

Машина была шикарная, "БМВ". За рулем сидел мужчина, мать сидела возле него, а Сашка сидел за ними, развалившись во все сиденье. Ход у машины был плавный.

Проезжали мимо стеклянного магазина. На крыльце у входа продавали мороженое.

– Мороженое, - сказал Сашка.

– Хочешь?
– спросил мужчина и остановил машину.

Сашка отворил дверцу.

– Вам брать?

– Шоколадное, -

сказала мать.

– Шоколадное, - сказал мужчина, улыбнулся матери и сказал Сашке: Деньги возьми.

– Да у меня есть еще.

И Сашка спокойно, ничуть не спеша, вышел из машины, захлопнул дверцу и направился к магазину. Когда он уже занес ногу на ступеньку, из тени появился вдруг жалкий человек: небритый, грязный, загорелый до черноты, в запахнутом пиджаке на голое тело.

– Мальчик, - остановил он Сашку. И вынул из внутреннего кармана пиджака сердито стучащие часы с круглым белым циферблатом под выпуклым стеклом.

– Идут, - сказал человек.

– Ну и что?
– сказал Сашка.

– Могу подарить за деньги.

– Да я б и задаром такие не взял, - сказал Сашка и поднялся к мороженому.

Человек с часами ушел в тень.

Временное существование

Зима

Около десяти вечера. Конец ноября. Тает недавно выпавший снег. В темном воздухе - липкая морось. Над окраиной ВДНХ - бетонные перекрытия монорельсовой воздушной дороги. Она еще не действует. Ее опоры огорожены заборами. Держась к ним поближе, подальше от потока машин, идет мужчина с тяжелой сумкой на плече. Машины сверкают огнями, вздымают грязь.

Туман, гул, темень. Мужчина пробирается по грязи. По левую его руку высокий постамент, с которого снят памятник. Там, дальше, проспект Мира, полный машин. Мосты, развязки, многоэтажная столица, железная дорога... Небо над головой уже ночное, но в Москве оно никогда не гаснет, отражая огни большого города.

В ночном небе - отблески земного пламени.

Так думает человек, добравшись наконец-то до маленького, уютного "Макдоналдса", на месте которого стояла прежде автостанция. Дальние рейсовые автобусы по-прежнему берут здесь пассажиров.

Человек смотрит на часы. Ждать тридцать минут. В безветрии он закуривает.

Туман.

Он ни о чем не думает, смотрит на дым своей сигареты, на туман, растворяющий город. Вдруг ему приходит мысль о подарке. Он мог бы привезти какой-нибудь гостинец. Почему-то только сейчас он догадался. Но уже поздно. До автобуса двадцать минут. Ничего не поделаешь. Можно дойти до "Макдоналдса" но что там купишь, кулек картошки?

Из тумана - автобус.

Фары сверкнули и погасли. Дверь отворилась, люди стали подниматься.

Шофер пересчитал деньги. Закрыл дверь. Погасил свет в салоне.

В высоком кресле Павел Андреевич предался движению.

Летели, замирали на светофорах и в пробках, которые вдруг рассеивались в тумане. Набирали ход и шли без толчка, словно по масляному воздуху. И встречные огни машин проскакивали слева, под ними.

Шофер расплылся в кресле, и невозможно было вообразить, что он может поднять тяжелое тело, что может идти на собственных ногах по земле, сам по себе. Телом шофера представлялась не туша его в кресле, а весь автобус.