Мальчишки-ежики
Шрифт:
— Запомните: человека, побывавшего в опасных передрягах, столкновение с вами может лишь позабавить. Но если вы меня, милорд, тронете, то я вынужден буду размозжить вам голову тем способом, какой сочту лучшим.
И мальчишки его не трогали, так как были ошеломлены изысканностью речи. Даже для глупых девчонок Гурко запоминал приятные фразы.
— Мисс, вы меня поражаете, — говорил он. — Я никогда не встречал такого кладезя премудрости и источника глубоких размышлений. Из всех француженок, которых
Падким на комплименты девчонкам курчавый Гурко нравился. Даже дежурные, выгоняя на переменке всех из классов, оставляли его в одиночестве наслаждаться чтением.
Ромка с Нико конечно не могли угнаться за Гурко, хотя пропускали в книгах описание природы и длинные рассуждения героев. Наконец они потребовали, чтобы и он читал медленней, и не позволяли ему обменивать еще неизвестные им книги. Поэтому Гурко то и дело наведывался после уроков в учительскую и пополнял свою тайную библиотеку на чердаке. До поры до времени никто пропажи не замечал.
Цыганские плавильни
Раз или два в месяц, когда Сашко Зарухно не барышничал или в доме кончались запасы картофеля, брюквы и зерна, на поляну вытаскивались накопленные во дворе кастрюли, котлы — и начиналось лужение. В такие дни Нико и Гурко в школу не приходили.
Надев длинные брезентовые передники, они накаляли на кострах очищенные кислотой, еще не луженые котлы и расплавляли белый металл. А их отец в защитных очках и войлочной шляпе походил на старого дьявола, орудующего железными скребками и кистями.
Когда начиналось лужение, над поляной стоял такой смрадный чад, что невозможно было разглядеть людей. Метались только какие-то тени, и в сторону откатывались котлы, сиявшие внутри свежей полудой.
Ромка любил смотреть на эту адскую работу и не раз, пропуская уроки, торчал на поляне.
Отец Зарухно не любил праздных зевак. Он и Ромку приспосабливал раздувать угли ручными мехами и плавить металл.
Оловянные обломки, которые мальчишка бросал в закоптелый казанок, медленно таяли, превращались в жидкое варево, похожее на ртуть, покрытую пепельной пленкой.
По окончании работы Сашко Зарухно выносил на улицу жбан квасу и, поблескивая белками, говорил:
— А ну, чавалы, хлебните! После такой работы полагается промывать требуху.
Но как ни промывалось горло, жирная сажа сразу не отставала, и на другой день ребята еще откашливались черными сгустками.
Иногда котлы валялись не лужеными, потому что негде было достать олова. Зарухно скупал на толкучке старую оловянную посуду, подсвечники, подставки для ламп, ладанки и даже игрушечных солдатиков, лошадей и петушков. Но и этого ему пе надолго хватало. Нико и Гурко вынуждены были бродить по свалкам и, вороша всякий хлам, отыскивать
Цветной лом, принесенный мальчишками, старый цыган разбирал на кучки и, чтобы сыновья запомнили, пояснял:
— Тут свинец, тут баббит, а тут алюминий. Каждый металл надо плавить в отдельности, не смешивать. А вот из этой кучки можно по слезинке добыть олово.
Из старой жести Зарухно устраивали плавильные печи и закладывали в них металлический лом. Когда он накалялся до критической температуры, то на жести появлялись блестящие капельки, которые скатывались в желобок, а из него в земляную формочку и застывали треугольными слитками.
Алюминий и латунь ребята конечно расплавлять не умели: костер не мог дать такой температуры. Алюминием занимался Сашко Зарухно. У него был заведен специальный горн, с коксом и мехами. Расплавленный металл цыган разливал по гипсовым формочкам. У него получались очень легкие ложки, красивые пепельницы и расчески. Крестьяне охотно давали за них сало, зерно и горох.
Однажды цыганскую плавилку увидел ученик из школы второй ступени Антас Перельманас. Заглянув в лунку с расплавленным свинцом, он спросил:
— Вы не могли бы мне залить несколько биток?
Тяжелые битки необходимы для игры в бабки. Ребята знали, что этот хитрый пройдоха сам в бабки не играет, битки будет продавать или обменивать на что-нибудь более ценное. Он таскал сумку, наполненную заманчивыми для мальчишек вещами. Иногда Перельманас устраивал лотереи, в которых разыгрывались перочинные ножики, увеличительные стекла, почтовые марки разных стран и акварельные краски. Поэтому они поинтересовались:
— А что дашь?
— По ириске за каждую битку.
— Ладно, «Ржавая сметана», тащи свои бабки, сделаем, — пообещал Нико.
«Ржавой сметаной» Перельманаса прозвали потому, что он был альбиносом. На его голове росли совершенно обесцвеченные волосы, а кожа на лице и шее, точно покрытая пятнышками ржавчины, имела, как у всех рыжих людей, розоватый оттенок.
«Ржавая сметана» принес дюжину просверленных бабок. Зарухно залил отверстия свинцом. Получились очень увесистые битки — мечта игроков в бабки. За свою работу мальчишки получили двенадцать ирисок.
— А куда вы деваете латунь и медь? — спросил Перельманас. — Я бы мог у вас купить.
— Проваливай, не продается, — сказал ему Нико.
Видя, что с цыганами не столкуешься, «Ржавая сметана» дождался Ромку и по дороге к дому заискивающе спросил у него:
— А ты сумеешь сделать плавилку?
— Сколько угодно, — похвастался Громачев. — Даже алюминий сумею плавить.
— Вижу, что ты мастер, — польстил Антас. — Хочешь заработать коробку ирисок?