Мальчишки-ежики
Шрифт:
Сладостей в те годы было мало, стоили они дорого, потому что государственные конфетные фабрики еще не работали, ириски, маковки, халву и леденцы изготовляли нэпманы. Родителям нэпманские сладости были не по карману.
За коробку ирисок всякий мальчишка пошел бы в батраки. Ромка конечно согласился.
На другой день в гуще ольшаника у железнодорожной насыпи Громачев с Перельманасом нашли удобную поляну. Натаскали старых кирпичей, жести, сухостоя, углей и соорудили две печи.
— А где мы металл найдем? —
— Это уж не твоя забота, — сказал «Ржавая сметана». — Твое дело плавить.
Оказывается, Антас собрал целую ватагу мальчишек и, дав им в долг по ириске, послал собирать металлический лом. Вскоре на поляну стали прибывать выброшенные кастрюли, водопроводные краны, дырявые примуса, подсвечники и много другого хлама. «Ржавая сметана» на месте оценивал притащенное и тут же расплачивался ирисками. Заложив ириски за щеку, мальчишки вновь устремлялись на поиски свалок и помоек.
Рассортировав металлический хлам, Ромка с Антасом стали выплавлять олово. Его оказалось немного. Зато свинца у них получилось более десяти слитков.
Очищенную латунь, медь и алюминий Антас складывал в старый ящик. Металлического лома собралось столько, что они вдвоем не смогли поднять. Антасу пришлось нанять возчика — гундосого Миньку Старикова, который прикатил из дома тачку.
Гундосый булыжником плющил на плоском камне тонкостенные изделия, чтобы они занимали меньше места, укладывал их в мешки и вместе со слитками увозил в сарай Перельманасов.
В летние каникулы беспрерывно дымили и чадили плавильные костры. До полудня мальчишки трудились в ольшанике, а затем бежали на речку смывать с себя копоть и сажу.
По вечерам они собирались около клуба железнодорожников, где показывали старые фильмы. Киноленты у железнодорожников были затрепанными, они то и дело рвались, но ребята смотрели картины по нескольку раз с трепетом и волнением.
В городе существовали и настоящие кинотеатры «Прогресс» и «Сатурн», которые принадлежали нэпманам. В них шли новые кинобоевики, но билеты стоили так дорого, что ребята и не стремились туда попасть.
В клубе железнодорожников за билет кассирша брала всего лишь пять тысяч рублей, но и такие деньги мальчишкам нелегко раздобыть. Всякий раз они с надеждой смотрели на «Ржавую сметану», а тот давал в долг лишь тем, кто трудился на него, или подхалимам. Так у Антаса завелись телохранители, которые беспрекословно выполняли все его капризы и награждали зуботычинами тех, кто называл альбиноса «Ржавой сметаной». Кличка, оказывается, не нравилась Перельманасу. Он пожелал, чтобы все называли его по имени, а кто забывал об этом, делался его врагом и рассчитывать на ссуду конечно не мог.
В клубе железнодорожников иногда можно было проскользнуть в зал и бесплатно, требовалось только набраться храбрости и юркнуть за спинами тех, кто предъявлял билеты. Контролерами обычно стояли
Когда у Антаса накопилось много слитков, он приказал добыть ему две «провизионки».
Провизионки — бесплатные проездные билеты — выдавались семьям железнодорожников. По провизионке могли ездить взрослые и дети. Одну провизионку стащил дома Ромка, другую — Юра Хряков. За них Антас пообещал покупать билеты на все кинокартины.
В Петроград Антас поехал не один, он взял с собой гундосого: тот был самым сильным из мальчишек, мог поднять пять пудов. Латунь и выплавленный свинец они погрузили в вагон.
В Петрограде наняли извозчика и отвезли на Александровский рынок. Там в подвале был скупочный пункт.
Антас, видно, получил много денег, потому что вернулся из Питера в новых штанах, сандалиях и привез полный ящик ирисок.
Расплатившись с мальчишками, он потребовал, чтобы они с утра вышли на сбор металлолома.
И опять зачадила фабрика, выплавлявшая олово, свинец, баббит.
Кладоискатели
Спускаясь с железнодорожного полотна, Ромка увидел внизу братьев Зарухно, они шли навстречу. Поворачивать назад было поздно. Сделав вид, что не замечает их, Ромка хотел проскочить стороной, но Гурко преградил ему путь.
— Карамба! — воскликнул он. — Если за тобой не гонится нечистая сила, значит, она вселилась в самого. Стоп! Во имя святого Патрика.
— Сэр, где вы изволили пропадать? — схватив Громачева за шиворот, спросил Нико.
— О пресвятая дева! У меня было много дел в ранчо мачехи, — в тон ему ответил Ромка.
— Тогда у нас вопрос: какие шакалы разработали наши золотые россыпи? Мы не могли найти ни крупинки.
— Вот именно! — добавил Гурко, и в последующем разговоре он только наблюдал за Громачевым и давал пояснения, как это делают авторы книг: — Словно раненный в сердце, отступник пошатнулся, и мороз пробежал по его коже.
— Это работа «Ржавой сметаны», — сказал Ромка. — Ирисками он соблазнил индейцев всего округа.
— И вас, сэр, в том числе?
— Х-м, х-м. Отступник съежился от пристального взгляда, словно на него навели дуло пистолета, — продолжал свое Гурко.
— Да, мне очень нравятся ириски, — сознался Ромка. — Но моя совесть чиста: ни одной тайны я не нарушил.
— Перед лицом опасности притворство было забыто, — бубнил Гурко. — Отведав легкой наживы, он далеко зашел в своих желаниях. Но при всей своей алчности, отступник обладал храбрым сердцем.