Малёк. Безумие продолжается

ван де Рюит Джон

На репетицию хора заявился Гоблин и заявил миссис Ро­берте, что я ушел в профессиональный шоу-бизнес. Поэ­тому, если она хочет, чтобы я продолжал петь в хоре, при­дется заплатить. Миссис Роберте растерялась, но тут при­шел Джулиан, схватил Гоблина за шкирку и вышвырнул из церкви.

Андерсон затащил Жиртреста в свою комнату и стал до­пытываться, откуда у него под кроватью гнилая овца. Жир­трест попытался объяснить, но Андерсон побил его клюш­кой и заставил написать сочинение о личной гигиене длиной в пять тысяч слов.

На самостоятельных занятиях Жиртрест пустил по за­лу петицию, жалуясь

на столь жестокое наказание за столь незначительное преступление. Мы все подписали ее, не­заметно передавая друг другу под взглядом Вонючего Рта, который следил за нами, как стервятник. Наконец бумага дошла до Рэмбо, который прочел ее, запихнул в рот и проглотил, после чего с невозмутимым видом про­должил заниматься геометрией. Жиртрест зашипел на Рэмбо, который с довольным видом жевал петицию, но тут его услышал Вонючий Рот и пригрозил ему грязной тряпкой.

Жир обвинил овцу во всех своих несчастьях и сказал, что, если за его профессиональное чревоугодие будет такая вот благодарность, пора завязать с конкурсами обжор раз и на­всегда. Затем он наорал на Гоблина — своего агента — и зая­вил, что он уволен. Гоблин возразил, что его нельзя уволить, потому что у него есть законный документ, подписанный Жиртрестом, в котором говорится, что Гоблин нанят по­жизненно. Изучив документ, Жиртрест с ворчанием отпра­вился спать, жалуясь, что теперь даже лучшие друзья пыта­ются тебя надуть.

Я лежал в кровати и смотрел в открытое окно. На небе сияла полная луна. Пели сверчки, а вдали слышалось та­рахтение грузовика, взбиравшегося по холму. Страдалец Жиртрест все бурчал и хныкал, и на секунду мне показа­лось, что не так уж это плохо — быть мной. По крайней мере, мне удалось избежать пожизненного контракта с Го­блином.

Четверг, 7 февраля

После обеда позвонил Русалке, но та сказала, что ей пора бежать, и мы так и не поговорили.

Посреди ночи проснулся оттого, что Верн бил свой ме­шок для грязного белья моей крикетной битой. Вскоре он понял, что мы с Роджером таращимся на него во все глаза, прекратил избиение и крикнул: «Ночное купание!» Не знаю, заметил ли кто-нибудь кроме меня, но, кажется, Верн переступил новую грань безумия и окончательно стал не­вменяемым.

Пятница, 8 февраля

Весь день шел дождь. В три часа на доску повесили боль­шое объявление, в котором говорилось, что завтра все мат­чи по крикету отменяются. А мы должны были играть про­тив колледжа Блэксмит в Дурбане. Должен сказать, в глу­бине души я рад, что игры не будет, потому что во время прошлогоднего матча мама в сарафанчике вышла показать свой удар, и вся команда Блэксмита чуть не надорвалась со смеху.

На следующей неделе важная игра — против Кингз-колледжа. На этот раз играем на нашем поле. Папаша хо­чет, чтобы мы «освежевали их заживо». По его словам, Кингз-колледж — «позорное пятно на нашей репутации». В, воскресенье вечером — командное собрание.

16.00. Бешеный Пес устроил Безумной Семерке уроки по нырянию в грязь. Он выбежал на поле, разбежался и буквально полетел вперед. Проскользив почти всю длину крикетной площадки, он вскочил и завыл по-волчьи. Мне удалось проскользить

лишь десять метров, но все равно это было потрясно! Жиртрест опозорился: вместо сколь­жения он просто рухнул, образовав в земле огромный кратер. Обозвав Бешеного Пса дураком, он захромал в медпункт, жалуясь на спину. Вскоре мы все промокли насквозь, но были абсолютно счастливы, пока не приехал мистер Холл и не наорал на нас за то, что портим пло­щадку.

На самостоятельных занятиях Гоблин пустил по кругу записку:

«Вы любезно приглашаетесь засвидетельствовать порку первокурсников у входа в кабинет Укушенного в 20.00».

20.00. Во дворе у входа в кабинет Укушенного собралась огромная толпа желающих засвидетельствовать порку пер­вокурсников. Звездой представления стал Щучка: он вы­скочил из кабинета, потирая задницу, но поскользнулся и упал в канаву. Потом он притворился, будто сделал это на­рочно, но веселящаяся толпа не поверила.

21.45. У входа в корпус послышался громкий визг. Вне­запно входная дверь распахнулась и зажегся свет. На пороге возник Джулиан, прибывший на первую ежегодную яго­дичную инспекцию. Он выстроил первокурсников в ряд и приказал им снять штаны. Сделав несколько фотографий, Джулиан объявил безусловным победителем Глиста, но за­метил, что ягодицы одного из Дэррилов также имеют от­менный рельеф. Страдальцы-первоклашки выглядели ужас­но напутанными, как обычно. Джулиан схватился за голову, изображая крайнее отчаяние, и воскликнул: «О, сколько бы я отдал, чтобы снова стать молодым и вернуть ягодицам бы­лую гладкость!» Прокричав «Пока, мои дорогие», он вы­ключил свет.

Суббота, 9 февраля

Дождь так и льет ручьем. Гоблин сказал, что можно офици­ально объявлять о наводнении, потому что на главном дво­ре воды по колено. Жиртрест возразил, что о наводнении объявляют лишь после первого утонувшего. Тогда Бешеный Пес предложил разрешить спор, утопив одного из перво­курсников. Самое ужасное, что он не шутил.

08.15. Мама позвонила в истерике и сказала, что в наш дом вломились! Все перевернуто вверх дном, пропал теле­визор, видеомагнитофон и музыкальный центр, мамины украшения и одежда. Они с папой пошли ужинать, а когда вернулись, обнаружили, что дверь снесли с петель и весь дом перерыли. Потом мама заплакала и сказала, что ей по­ра, потому что пришли полицейские искать отпечатки паль­цев.

На уроке математики по коже вдруг поползли мурашки, а в голову ударила кровь. Что, если они украли мой дневник за 1990 год? После занятий бегом бросился в корпус и по­звонил маме, которая по-прежнему рыдала. Попросил про­верить, лежит ли под кроватью в моей комнате серебряный ящик с замком. Она пошла смотреть, а у меня тем време­нем чуть сердце из груди не выскочило. Вдруг воры подума­ли, что в ящике деньги? Но она вернулась и сказала: «Ящик на месте». Я вздохнул с облегчением. На заднем плане кто-то орал благим матом. Мама сказала, что это папа гоняет Черныша вокруг бассейна. Видимо, считает собаку винова­той в том, что в дом вломились воры, и хочет устроить ей порку. Раздался треск и громкий всплеск, после чего мама воскликнула «О Боже» и повесила трубку.