Малёк. Безумие продолжается

ван де Рюит Джон

Четверг, 2 мая

Гоблин пригласил нас на вечеринку в дом своей подружки. Но не сказал когда. Сказал лишь, что там будет «гульба, из­вращения и порно». С нетерпением жду.

КОШМАР НА ПОЛЕ ДЛЯ РЕГБИ

Тренером команды регбистов до Пятнадцати лет оказался Цербер! Этот садист, безмозглое, бездушное чудовище! Тут же пожалел, что не выбрал теннис. Первый час тренировки мы бегали, а второй — ползали, как леопарды. Ветерана ро­дезийской партизанской войны нельзя назначать тренером команды регби среди мальчиков до пятнадцати лет. Его во­обще нельзя назначать тренером никакой команды! В ходе тренировки каждый

из участников хотя бы раз упал без чувств или проблевался. Бедняга Верн по ошибке врезался в столб, и ему пришлось пойти в медпункт, потому что у него стало двоиться в глазах. Цербер сообщил, что в про­шлом году мы были худшей командой в школе и должны заплатить за позор, навлеченный на головы наших товари­щей. У него густые усы (он похож на полисмена-регулировщика) и сильный акцент. Он все время повторя­ет: «Играете, как девчонки!» или «Регби — не для слаба­ков!»

Прошлогодний капитан команды мальчиков до четыр­надцати лет (его кличка — Свинья) сказал, что у него троит­ся в глазах, и пошел в медпункт, надеясь убедить сестру Кол­линз в том, что его увечье серьезно и представляет собой угрозу для жизни.

Пятница, 3 мая

Регби завтра не будет, хотя Цербер созвал команду «В» и забронировал поле для тренировок на десять часов. Под объявлением была приписка:

Возьмите обувь

Звучит зловеще.

В очередном порыве самоутверждения Безумная Восьмерка нанесла визит в спальню первокурсников. Гоблин вынудил Щучку трахнуть подушку, издавая оргазмические стоны. Щучка сыграл очень реалистично, и через несколько минут начало казаться, что ему это действительно нравится, поэто­му всем стало неловко. К счастью, в этот момент Жиртрест пукнул, и мы разбежались по кроватям. Я лег и пожелал членам Безумной Восьмерки спокойной ночи. К сожале­нию, из моей глотки при этом вырвался какой-то ужасный звук, нечто среднее между ослиным блеянием и визгом ше­стилетней девочки. Я зажал рот рукой, но было слишком поздно. Через несколько секунд меня окружила толпа гого­чущих соседей, Я не знал, что должен чувствовать: гордость или смущение, поэтому рассмеялся, покраснел и пожал семь рук и одну лапу. После чего мне сообщили, что я впервые «пустил петуха». Когда смех утих и всем надоело издеваться надо мной с игрушечной лупой Саймона, я сел на подокон­ник и стал смотреть на Зассанца Пита. Вдали среди холмов стучал колесами поезд, и я попытался угадать, приближается он или удаляется. Меня охватило волнение: я чувствовал об­легчение и гордость за себя. Наконец-то мои яйца сдвину­лись с места!

Суббота, 4 мая

Дополнительная тренировка по регби. Таскали по полю ги­гантские бревна, пока у всех не заболели спины, и мы про­сто не смогли продолжать. Цербер назвал нас кучкой педи­ков и велел совершить забег по пересеченной местности. Все бы ничего, но этот изверг побежал вместе с нами, свистя в свисток и обзывая нас девчонками и гомосятиной. Это ху­же, чем Мордор!

Воскресенье, 5 мая

У МЕНЯ ГОЛОС ЛОМАЕТСЯ!

С трудом пропел первый куплет школьного гимна — голос все время срывался. В конце концов стал просто открывать рот. Первокурсник, который сидит рядом со мной в хоре, подумал, что я сошел с ума, и стал коситься на меня краеш­ком глаза. Надеюсь, это ослиное блеяние продлится у меня недолго, иначе опозорюсь не на шутку.

Понедельник, 6 Мая

В следующий понедельник — прослушивание в школьную пьесу (каждый корпус ставит свою). В прошлом году такого не было, потому что вся школа ставила «Оливера». Впер­вые

мне предстоит сыграть не в мюзикле. Я первым напи­сал свое имя на доске объявлений. Мы будем играть «Сте­клянный зверинец» Теннесси Уильямса, и, по словам Джу­лиана, это — настоящая классика. Речь в пьесе идет о хромоножке, которая влюбляется в красивого мужчину, друга своего брата. Джулиан сказал, что будет играть хро­моножку.

13.00. Как обычно, трижды постучал в дверь Папаши, зайдя с черного хода. Из дома не доносилось ни звука, а шторы были опущены. Я дернул ручку, и дверь откры­лась.

— Сэр? — позвал я.

Из абсолютно темной гостиной послышался тихий голос:

—Мильтон, будь проклят ты и твоя пунктуальность!

—Добрый день, сэр, — проговорил я.

—Ни шагу дальше, — ответил голос из тьмы и пустился в пространную тираду о том, что современные технологии — величайшее мировое зло. Я так и остался стоять в коридоре. На Папашином автоответчике было 32 новых сообщения. Красные циферки отчаянно мигали на табло, словно умоляя сделать хоть что-нибудь. — Ну, несчастный маленький гаде­ныш, сейчас научу тебя уму-разуму. — Раздался звук вклю­чаемой в розетку вилки, после чего Папаша крикнул: — За­ходи!

Он стоял посреди гостиной рядом с проектором для слай­дов, опираясь на трость.

— Садись, Мильтон. Тебе предстоит пережить поистине религиозный опыт.

Я на ощупь отыскал кресло, а мой тренер по крикету тем временем показал первый слайд. На нем был какой-то старый-старый дом, судя по всему, где-то в Англии. Посту­чав по проектору тростью, Папаша произнес:

— Здесь, Мильтон, посеял свое семя величайший писа­тель всех времен. — Не совсем понимая, о чем он, я на вся­кий случай по-идиотски заулыбался. — И на случай, если твой извращенный подростковый ум решил, что это как-то связано с разнузданным сексом, поясню: перед тобой дом Шекспира!

Я ответил, что домик очень симпатичный. Папаша воз­мущенно завопил и с ног до головы осыпал меня ругатель­ствами за то, что я посмел назвать «симпатичным домиком» эту «литературную святыню». Затем он открыл шторы и в изнеможении рухнул в кресло-качалку.

— О жизнь, напрасная трата сил! — воскликнул он и, от­купорив бутылку вина, спросил: — Как прошли каникулы, Мильтон? — Не дождавшись моего ответа, он продол­жил: — Как видишь, я посетил Туманный Альбион. Серость и уныние, дружище. Кто бы что ни говорил. Твой загра­ничный вояж в июле? — В устах Папаши это звучало так круто, что я с деланым безразличием пожал плечами — как будто Мильтоны каждую неделю совершают заграничный вояж.

А потом вино исчезло, а Папаша продолжал в цветистых выражениях ругать все британское от погоды до личной ги­гиены среднестатистического англичанина. После обеда, со­стоявшего из цыпленка с салатом, он вручил мне роман Алана Пейтона «Плачь, любимая страна»^[28] и сказал, что это выдающаяся книга. Затем налил себе еще вина и завел бай­ки о своих университетских приятелях, а потом уснул в кресле.

Вторник, 7 Мая

Будь сегодняшняя тренировка по регби показательной, ме­ня бы выбрали защитником команды «В» среди мальчиков до пятнадцати лет. К сожалению, стоило сообщить Церберу

0 том, что в четверг мне придется пропустить тренировку (из-за трехдневного похода), как он наорал на меня и при­казал упасть и отжаться пятьдесят раз перед всеми ребятами. Пока я пыхтел и стонал, он вопил:

— Вам, балбесам, лишь бы ночевать в палатках да друг с другом баловаться! Не потерплю гомосятины в своей ко­манде! — Когда я закончил отжиматься и Свинья помог мне подняться на ноги, Верн выступил вперед и сообщил Цер­беру, что тоже идет в поход. Цербер вытаращился на него и проорал: — А ты что за хрен с горы?