Маленькая черная ложь
Шрифт:
Запах мерзкий. Пахнет так, словно здесь разлагаются трупы давно умерших животных, которые вот-вот пожрут какие-то ужасные существа, выползшие из воды.
Дверь в рулевую рубку отсутствует, но внутри непроницаемая тьма. Я подхожу ближе, и в темноте проступают очертания высокой фигуры. Я вздрагиваю и поворачиваюсь, готовая спасаться бегством, хотя понимаю, что это может быть только Каллум. Он стоит, выпрямившись, совершенно неподвижно. Я вижу, как поднимаются и опускаются его плечи. Голова не двигается, а взгляд прикован к чему-то, что находится прямо перед ним. К чему-то,
Я протягиваю руку и кладу ладонь на его левое плечо. Он резко поворачивается и с такой силой сбрасывает ее, что я роняю револьвер и пячусь назад. Это меня и спасает. Это – или водоросли на палубе, на которых он поскальзывается и падает на колени. Иначе его вытянутые руки сомкнулись бы на моем горле. Каллум мгновенно вскакивает на ноги, но я ухитрилась не потерять равновесия, и у меня преимущество в доли секунды.
Выскакиваю из рулевой рубки и бегу к борту, но у самого трапа Каллум меня догоняет. Я падаю навзничь на палубу. Он на мне. Придавленная его весом, я не в силах пошевелиться. Сильные пальцы сжимают мое горло. Протянув руку, я нащупываю что-то твердое. Вывернув локоть, бью его по голове. Застонав, он скатывается с меня. Я бросаюсь вперед, поворачиваюсь, и наши взгляды встречаются.
Кровь капает из раны на его виске.
– Что ты делаешь? – Вместо того чтобы бежать, пока есть возможность, я начинаю всхлипывать, как ребенок. – Каллум! Это я. Какого черта ты делаешь?
Одна его рука дотрагивается до кровоточащей головы. Вторая упирается в палубу, помогая удерживать равновесие.
– Господи, что я наделал?
Несколько секунд мы сидим на корточках в метре друг от друга и смотрим друг другу в глаза. Затем я встаю и поспешно пячусь назад. Увидев револьвер на палубе рядом с рулевой рубкой, бросаюсь к нему.
– Нет, не входи в… Черт, эта штука заряжена?
Я оборачиваюсь:
– Заряжена. В прошлом году одним выстрелом в голову она прикончила выброшенную на берег косатку. Думаю, твой мозг меньше.
– Не буду спорить.
– А теперь поговори со мной. Ты знаешь, кто я?
Он встает, но очень медленно, чтобы не испугать меня. Или не дать предлог нажать на спусковой крючок.
– Кэтрин Куинн, урожденная Гроб. Тебе тридцать четыре года. Ты живешь на утесе над Стэнли, в доме с самым жутким садом из всех, что мне приходилось видеть.
Он ждет. По моему лицу видит, что этого недостаточно, и продолжает:
– Я Каллум Мюррей, бывший второй лейтенант парашютного полка, уроженец Дункана в Шотландии. Губернатора Фолклендских островов зовут сэр Брэдли Роуз, а премьер-министра Великобритании – Джон Мейджор. Мне продолжать?
– Нет. Ты в порядке?
– В порядке.
Движением головы я указываю на рубку у себя за спиной:
– Что там? Что оно с тобой сделало и почему ты не хочешь, чтобы я это видела?
Его лицо застывает.
– Нужно вызвать Стопфорда. Давай вернемся в лодку и свяжемся с ним по рации.
– Что там?
Каллум качает
– Стопфорд.
Чтобы войти в рулевую рубку, нужно повернуться спиной к Каллуму, но, похоже, бояться теперь нужно не его. Поэтому я поворачиваюсь и перешагиваю через порог. Внутри кромешная тьма, если не считать тонкого луча фонаря, который выронил Каллум. Вонь здесь еще сильнее, и мне кажется, что меня окружают какие-то ползучие полусгнившие существа, обитатели ночных кошмаров. На память приходят стихи, которые так любила Рейчел и которые она часто цитировала. Она думала, они мне нравятся, потому что я всегда любила море. Мне они не нравились, я их просто ненавидела, но теперь очень хорошо помню.
И мнится, море стало гнить, —О Боже, быть беде!Ползли, росли, сплетясь в клубки,Слипались в комья слизнякиНа слизистой воде.Я наклоняюсь, поднимаю фонарь, сую револьвер в карман. Каллум заходит в рубку вслед за мной.
– Носовая кладовая. По левому борту. Если ты уверена.
Я совсем не уверена. Но поворачиваю фонарь и вижу детскую ногу. Она словно дрожит в тонком луче света, как изображение в старом кинофильме. Мир накреняется, и я не понимаю, то ли в «Эндевор» ударила большая волна, то ли я едва не лишилась чувств.
Подхожу ближе… три, четыре шага… и провожу лучом фонаря по всему телу ребенка, от головы до обутых в кеды ног.
– Джимми, – говорю я.
Это не труп Арчи Уэста. Из брезента торчит кость лодыжки. Зашнурованная обувь съежилась. Этого не могло произойти с Арчи за один день. Кроме того, эти останки слишком велики и не могут принадлежать трехлетнему или даже пятилетнему ребенку. Арчи или Фреду. Мы нашли Джимми.
– Согласен. – Каллум стоит в двери рулевой рубки. – Выглядит лет на семь.
Лежащий передо мной маленький мальчик чуть младше, чем был Нэд. На нем сохранились остатки одежды, в том числе оба кеда. На голове видны клочки волос. Большая часть кожи разложилась. Плоть – все, из чего состояли пухлые щеки, округлый подбородок, сильные маленькие руки и похожие на спички ноги, – тоже не сохранилась. От Джимми остался только остов из кальция, которому было предназначено расти и становиться прочнее, превращая ребенка в большого, здорового мужчину.
Смотрю на свой гниющий бриг —Но трупы вкруг лежат.Кольридж. Теперь я вспомнила. Сэмюэл Тэйлор Кольридж, «Сказание о Старом Мореходе». Жуткое произведение. Нэд будет выглядеть примерно так же. Мой ангел теперь – труп в земле, медленно разлагающийся. Как этот ребенок. Нэд умер раньше, и от его тела почти ничего не осталось. Я раньше об этом не думала. В моей голове Нэд по-прежнему бледный, но в остальном ничуть не изменившийся маленький мальчик, который выскальзывает из теней в моем доме и гоняется за таким же призрачным братом от одного укромного уголка к другому.