Маленькая голубая вещица
Шрифт:
– Вот черт! – воскликнула я. – Грейс, нам пора, и надо будет всю дорогу бежать, иначе нам придется заплатить за такси. – Мы схватили рюкзаки и пакеты, бросили на стол деньги, чтобы оплатить свою часть счета, и, помахав всем на прощание, ринулись к двери. По крайней мере, мне не придется смотреть на лицо Эшли, когда она наконец выйдет из туалета. Интересно, попытается ли Роб утешить ее, подумала я и так и не смогла понять, почему мысль об этом меня ничуть не беспокоит. Потом из моей головы разом вылетели все мысли, и я, сорвав с ног дурацкие босоножки, бросилась бежать по центральной улице вместе с Грейс.
Видение
Той ночью мы с Грейс
Грейс вся сияла. Она уже несколько лет жаждала обратить на себя внимание Джека, и теперь у нее наконец появился неплохой шанс. По дороге до дома мы подробно обсудили, как ей лучше всего вести себя с ним в предстоящие несколько недель, чтобы его интерес к ней не угасал. Если ей удастся сделать так, чтобы в это время он не обращал внимания на остальных девчонок, у нее будет куда больше шансов на долговременные отношения с ним, решили мы. Эти отношения предоставили нам множество тем для обсуждения, и я делала все, чтобы наш разговор в основном касался Джека и Грейс, лишь бы поменьше говорить о Робе.
Но Грейс все-таки не дала мне держать нашу беседу в стороне от Роба.
– Значит, Роб наконец перешел к активным действиям и пригласил тебя в ресторан, – сказала она, пока мы устало брели по дороге, ведущей от станции к дому. У меня на ногах снова были кроссовки «Конверс», которые я отняла у Грейс в электричке после недолгой борьбы.
– Да, похоже, он выбрал такой план действий… но есть еще кое-что: он хочет, чтобы через несколько недель я отправилась вместе с ним в Корнуолл. Его родители сняли там коттедж.
– С твоей стороны это довольно смело – согласиться уже сейчас, когда ваши отношения только начались, провести столько времени с его семьей.
– В этом-то и состоит загвоздка. Видишь ли, – призналась я, – его семьи там не будет. В коттедже окажемся только я и он.
Я услышала, как Грейс судорожно втянула в себя воздух, и украдкой бросила взгляд на ее лицо – в эту минуту мы как раз проходили под уличным фонарем.
– Да он просто бабник, тебе так не кажется? – Она сделала паузу. – И что же ты будешь делать – поедешь с ним? – внезапно перейдя на более легкомысленный тон, спросила она.
– Как такая мысль вообще могла прийти тебе в голову? – воскликнула я. – Для этого еще слишком рано.
– Знаю, – согласилась она. – Но иногда даже самые лучшие намерения куда-то испаряются, если искушение слишком велико. – В ее глазах вдруг появилось отсутствующее выражение, а голос стал тише.
Это было явное проявление слабости.
– Ты говоришь так, будто сама подумывала сделать что-то в этом же духе, – забросила я пробный шар.
– А может быть, стоило бы рискнуть? Но я думала не об этом, а о нашем с тобой пакте.
Давным-давно мы с Грейс заключили пакт о том, что будем всеми силами отговаривать друг друга, если кто-то из нас начнет подумывать о том, чтобы переступить черту. За последний год мы слишком часто наблюдали, как наши подруги очертя голову заводят не сулящие ничего хорошего и быстро обрывающиеся связи, и никому из нас не хотелось испытать такую же боль, какую испытали они.
Еще в начале этой недели я гадала, не есть ли Роб тот самый единственный и неповторимый, но сейчас я видела его в куда более ясном свете, и вся эта история казалась мне чем-то… неправильным, что ли. Я никак не могла взять в толк, почему: он красив, популярен, у него не было другой девушки, и он начал проявлять интерес ко мне. Так почему же я не испытываю особой радости?
Мы
Мы разговаривали об Эшли. Я знала Эшли уже целую вечность. Мы с ней учились в одной школе с самого момента поступления, но не всегда посещали одни и те же уроки. Мы во многом были похожи, обе слишком склонны к соперничеству и никогда особо не дружили. Но иногда нам с ней доводилось вместе участвовать в чем-то увлекательном – например, в начальной школе во время поездки во Францию, когда мы на пару возглавили набег на спальни мальчиков, или недавнее турне школьного хора… Но, к сожалению, из-за Роба все эти приятные воспоминания были теперь омрачены. Как только я осознала, что мы обе положили на него глаз, стало ясно, что хрупкое перемирие в наших с ней отношениях теперь рухнет.
Моя дружба с Грейс намного проще. Мы с ней были очень разные и по внешнему облику, и по взглядам на жизнь, и по культурным корням, и все-таки оставались лучшими подругами. К счастью, нам никогда не нравились одни и те же мальчики. Вместо этого в последние шесть лет мы с ней делились друг с другом всеми катастрофическими драмами и влюбленностями, которые случались с каждой из нас, а затем и эмоциональными травмами, которые испытали: в четырнадцать лет и меня, и ее бросили мальчики, с которыми мы даже толком не успели и пообщаться. А еще мы на протяжении всего этого времени изливали друг другу душу, жалуясь на докучливое любопытство наших матерей. К настоящему моменту каждая из нас уже чувствовала, когда другой приходится несладко, и мы обе приобрели удивительную способность звонить друг другу именно в тот момент, когда кто-то из нас особенно нуждался в поддержке. Я безоговорочно доверяла Грейс и знала, что мы будем дружить всегда.
Мы все еще негромко смеялись, разговаривая о Джеке и Робе, когда доползли к дому, затем тихонько вошли, стараясь не слишком потревожить сон моих родителей. Какая жалость, подумала я, что завтра нам рано вставать: если бы не это, мы могли бы проболтать всю ночь.
Я думала о событиях минувшего дня, огорчаясь при мысли о перепачканных какой-то дрянью новых джинсах, когда вдруг вспомнила про браслет. Вскочив с постели, я порылась в своей сумке и отыскала его. В тусклом свете серебро мерцало, а камень казался маленьким глубоким темно-голубым озерцом. Я и не помнила, что успела так хорошо его очистить. Сейчас он нисколько не походил на почерневший металлический ободок, который я выудила из грязи.
Я надела его на запястье, чтобы увидеть, как он будет смотреться на моей руке. Его размер подходил мне так идеально, словно он был сделан именно для меня. Я вгляделась в камень, и мое сердце объял глубокий покой. Почему-то у меня было сейчас такое чувство, будто, надев этот браслет на руку, я поступила правильно, а то, что он так долго пролежал под галькой и песком, казалось мне ужасно несправедливым. Я поднесла его ближе к свету ночника на тумбочке, чтобы лучше рассмотреть, и когда в глубине камня заплясал огонь, у меня перехватило дыхание – мне почти показалось, что он радуется своему освобождению. Этот браслет определенно был самым изумительным и необыкновенным ювелирным украшением, которое мне когда-либо случалось видеть. Наконец я с неохотой отвела от него взгляд, мысленно пообещав себе, что завтра займусь по-настоящему тщательной его чисткой.