Маленькая хозяйка большой кухни
Шрифт:
«Обыщите комнаты… Она может где-то прятаться…», - вспомнила я слова герцога.
Понятно, что он делает свою работу. Но он танцевал со мной, за руку держал, что-то там болтал, что ему приятно побыть со мной наедине, а потом…
Только переживать по поводу вероломства герцога де Морвиля попросту не было времени. Всю дорогу до поместья тёти Лавинии я продумывала, каким образом могу разузнать, что ждёт дядю, и кто может помочь мне походатайствовать за него перед королевой. Лучше всего будет обратиться к начальнику королевской гильдии врачей, он сможет засвидетельствовать,
Я боялась, что мы не сможем выехать из города – маршал мог дать приказ перекрыть все выходы из столицы, на случай, если я решу сбежать. Но через Северные ворота мы выехали свободно, и у нас даже не спросили пропускных документов. Видимо, я и правда никого не заинтересовала.
Часа через два мы добрались до поместья, и хотя время приближалось к трём ночи, сна у меня не было ни в одном глазу. Наоборот, я чувствовала себя, как пружина, которую сжали до упора, никак не позволяя распрямиться. Мне хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать, подкупать тюремщиков или пробиваться к королеве, чтобы молить её о милости, но вместо этого приходилось трястись в холодной карете, на жёсткой лавке, обнимая тяжёлую шкатулку, которая уже отдавила мне колени, и вздрагивать от каждого шороха.
– Приехали, барышня! – крикнул с облучка извозчик. – Вот ваши «Дубы», прямо к воротам доставил!
Я выбралась из кареты, чуть не выронив шкатулку, сунула в руку извозчику обещанную плату, попрощалась, и пошла к двухэтажному добротному дому, где на входе светился одинокий фонарь.
Вдоль дороги росли дубы, давшие название поместью, и мне под каждым деревом чудились разбойники и шпионы маршала де Морвиля.
Но я добралась до дома, и никто меня не напал, не остановил, и двери мне открыли почти сразу же – заспанный слуга, которого Скрупы гордо именовали мажордомом. Он вытаращился на меня, но сразу впустил, проводил в гостиную, и отправился звать хозяев.
Тётя Лавиния прибежала первой – в шали, наброшенной поверх ночной рубашки, наспех повязывая чепец, в котором, вообще-то, полагалось спать. Следом мрачной тенью появился господин Скруп и встал на пороге, подозрительно разглядывая меня.
– Филибертус, идите спать, - велел господин Скруп слуге, и тот послушной мышью шмыгнул в каморку под лестницей.
– Что случилось, Сесилия? – тётя схватила меня за руки. – Ты совсем замёрзла! Холодная, как камень! Сейчас согрею тебе чай!
– Да, спасибо. Чай будет очень кстати, - я села без приглашения за стол и поставила рядом шкатулку.
Взгляд господина Скрупа сразу переместился на неё.
– Дядю арестовали, - сказала я, когда тётя принесла чашку чая и пару холодных оладий.
– Как?! – ахнула тётя, хватаясь за сердце.
Её муж без лишних слов закрыл дверь в гостиную и подошёл ближе к столу.
– Сегодня ночью умер король, - объяснила я, выпивая чай большими глотками, и даже не замечая, какой
– Боже… - прошептала тётя, прижимая ладони к щекам. – Какое несчастье…
– А ты? – спросил господин Скруп без лишних сантиментов.
– Дядя успел отправить меня к вам, - я откусила один из оладьев, но поняла, что есть такое не смогу, и с усилием проглотила кусочек, а остальное положила обратно на тарелку. – Мне надо переждать, пока всё разрешится. Потом дядя заберёт меня. Я заплачу, - добавила я, увидев, как Скруп нахмурился. – Никому не говорите, что я у вас. И ещё мне надо, чтобы вы поехали завтра в город и разузнали, где дядя и что с ним. Вот деньги, - я открыла шкатулку и выложила оттуда десять золотых.
Вполне себе плата и за проживание, и за разведку.
Господин Скруп меня не разочаровал. Он сгрёб монеты и подбросил их в ладони.
– Как ты до нас добралась? – спросил он.
– Наняла экипаж и приехала.
– Приехала прямо сюда? – уточнил он, перебирая монеты.
– Да, - подтвердила я. – Но я взяла экипаж на другой улице, извозчик случайный, меня точно не знает.
– Хорошо, - кивнул он и велел жене: - Устрой её в чердачной комнате. И скажи слугам, чтобы не болтали.
– Конечно, конечно, - засуетилась тётя и повела меня наверх, в крохотную комнату под самой крышей.
Вход сюда был из чулана, если убрать лестницу, так ещё и не найдут. Внутри всё было чистенько, стояла кушетка, застланная пледом, столик и пара стульев. Тётя застелила свежее бельё, пахнущее лавандой и мелиссой, принесла ещё чаю и кусок пшеничного хлеба, угадав, что оладьи не пришлись мне по вкусу, потом ещё поахала, расспрашивая о подробностях, а потом отправилась досыпать.
Я разделась, умылась и рухнула в постель, не совсем уверенная, что смогу заснуть.
Так и получилось. Я вертелась в постели с боку на бок, а сон никак не шёл. В довершенье всего, захотелось в туалет, и я со вздохом поднялась, обулась, завернулась в накидку и на ощупь отправилась на первый этаж, чтобы добраться до уборной.
Лестницу с чердака я благополучно преодолела, прошла по второму этажу и уже хотела спуститься, но тут услышала шёпот из тётушкиной спальни. Светильник там был потушен, но дверь открыта, и я ясно расслышала своё имя. То, что тётя с мужем говорили обо мне – в этом не было ничего удивительного. Я бы прошла мимо, но тут тётя запричитала:
– Не надо, Роберт, дорогой! Это как-то не по-человечески, не по-родственному! Она же совсем ещё ребёнок! И она ведь заплатила тебе!
Замерев, я прислушалась, чувствуя, как по спине пробежал противный холодок.
– Десять золотых? – хмыкнул «дорогой» Роберт. – Ты представляешь, чем мы рискуем, если она, и правда, в бегах? А эта идиотка ещё и карету наняла до самого нашего дома. Через день-два опросят всех извозчиков, и всё узнают. Нас за это не похвалят, можешь быть уверенной.
– Роберт!.. – простонала тётя.