Маленькая леди и принц

Браун Эстер

Я в испуге взглянула на бабушку, подумав вдруг о том, что Ники уже сообщил деду о своем намерении. Я даже попыталась подать ей знак и приподняла руку – мне показалось, весьма осторожно.

– Что у тебя с рукой, детка?

Бабушка оторвала взгляд от Александра и посмотрела на меня, прикрывая глаза ладонью.

Меня ослепила вспышка света – так ярко блеснул на солнце огромный бриллиант на бабушкином пальце. Тот самый, который я рассматривала в каюте Ники несколько часов назад.

– В чем дело? – прошептал он.

– Это кольцо… – пробормотала

я.

– А, кольцо. Дед попросил меня беречь его. У себя было спрятать негде – там все ящики под контролем твоей бабушки.

Я открыла было рот, собираясь защитить бабушку, но тут Александр откашлялся и произнес:

– Вы первые, кому я сообщаю эту радостную весть. Сегодня я самый счастливый старик на всем белом свете, потому что Дайлис согласилась выйти за меня замуж. – Он взял бабушку за руки, взглянул ей в глаза так, будто остальные вдруг испарились с палубы, и продолжил: – Мне давным-давно следовало понять, что замки и земли – пустой звук, если рядом нет любимой женщины.

– Теперь у тебя наверняка появится и то и другое,– сказала бабушка. – И это замечательно.

Александр наклонил свою седоволосую голову.

– Да, это замечательно. Я просто не верю в свою удачу.Ники , такое впечатление, что этот год станет для нашей семьи переломным, верно?

Бедный Ники выглядел столь испуганным, что я схватила бутерброд и предложила ему подкрепиться. За ужином, когда Леони, сидя между ним и Александром, стала потчевать обоих принцев россыпью дельных советов по переустройству замка, Ники казался таким рассеянным, что даже не заметил нескольких расстегнутых пуговок на ее платье.

Нельсон мрачно смотрел в одну точку; я раздумывала, как помочь Ники, бабушка уже строила свадебные планы. Словом, каждый в силу определенных причин выпил в этот вечер лишнего, поэтому, невзирая на список самых важных гостей, никто даже не вспомнил о поездке в «Джиммиз».

ГЛАВА 23

Назовите меня сумасшедшей, но все воскресенье мы с Нельсоном, Леони и Ники, болтаясь по роскошной яхте, где к нашим услугам были любые напитки и закуски, обслуживающий персонал, джакузи и надувные лодки, считали часы до возвращения в Лондон. Я уже скучала по своему агентству и по работе.

Худо-бедно развлекалась одна Леони, строя глазки Николасу. Тот вяло ей отвечал. Я же, впервые за всю свою жизнь, вдруг почувствовала себя неловко в присутствии Нельсона.

– Может, Ники тебя как-то обидел? – спросил он, заметив, что я смотрю вдаль рассеянным печальным взглядом.

– Нет! – поспешила ответить я. – Все… хорошо.

Нельсон вопросительно оглядел мое лицо.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Да.

– Он как будто спелся с Леони.

– Угу,– неопределенно промычала я, не понимая, какой смысл Нельсон вкладывает в свои слова.

Может, заигрывания Леони с Николасом его огорчали, потому что она нравилась ему самому. Или он переживал за меня, потому что думал,

будто я неравнодушна к Ники.

– Ага,– так же неясно ответил Нельсон, уже уходя прочь.

Только бабушка и Александр, само собой, не страдали от путаницы чувств. Они существовали будто на отдельном от остальных островке, в мире шампанского и понятных только им двоим шуточек. В их планы входило провести на яхте еще несколько дней. Ники, по сути, тоже было некуда спешить. Однако, когда длинные и безотрадные часы похмелья наконец истекли и за нами явились машины, он, понурый и молчаливый, тоже спустился по трапу с дорожной сумкой.

– А на незабываемую вечеринку здесь, в Монако, ты что же, не собираешься? – спросил Нельсон, когда водитель стал укладывать в багажник наши вещи. – Или, скажем, в Биаррице? Может, тебя заставили лететь назад?

– Успокойся, Нелли,– сказал Ники, определенно не горя желанием ответить похлеще. – У меня в Лондоне дела. Если бы мы полетели на нашем самолете, тогда бы нам с тобой пришлось сидеть бок о бок всю дорогу. А на самолете «Изиджет» у нас наверняка будут места в разных концах салона.

Нельсон удивленно кивнул и тотчас догадался, что лучше оставить Ники в покое.

Я восхитилась его чуткостью и взрослостью, но сжалась от злости, когда Нельсон галантно открыл перед Леони машинную дверцу. А я-то думала, что самые серьезные жизненные сложности уже остались позади!

В «Лутоне» Ники поцеловал нас всех на прощание и пошел к машине Рэя, который приехал его встретить. Рэй вопросительно взглянул на меня, говоря всем своим видом: расскажете о его проделках после. Я едва заметно покачала головой. Он изумленно взглянул на садящегося в машину печального Ники.

Мы с Леони и Нельсоном пошли на автостоянку. На капоте рейнджровера Нельсона красовалась бело-черная птичья клякса. В Лондоне было тепло и сыро, небо над аэропортом висело тяжелое и серое. А на М25 мы попали в пробку, и скрасить тягостные минуты ожидания не смог даже наполовину растаявший «Тоблерон».

Возвращение домой почему-то тоже не радовало.

Мы высадили Леони у станции метро («Стараюсь использовать "Ойстеркард" по полной, а то получится, что Кен Ливингстон выиграл!») и поехали к себе.

Я впервые с тех пор, как разобралась в своих чувствах к Нельсону, осталась с ним один на один. Меня трясло, как на свидании с парнем, с которым я познакомилась через Интернет и которого еще ни разу не видела. Возникло желание отпустить остроумную шуточку, но в голову ничего не приходило. Ровным счетом ничего!

Эх, терзалась я. Как же тяжело. Противоестественно.

Я против воли краешком глаза следила за крупными загорелыми руками Нельсона, видела, что его локоть лежит на опущенном окне и немного высовывается наружу. Клетчатые рукава он закатал. Золотистые волосы на его руках поблескивали, на одной из них темнели две темно-коричневые родинки. Я сгорала от желания очутиться в его объятиях. Почему, ну почему я так многого в нем не замечала?