Маленькая услуга
Шрифт:
Мыш нажал плечом на мою ногу и жестоко рычал на Никодимуса, порываясь кинуться вперед.
Никодимус проигнорировал его, полностью концентрируясь на мне.
— Это — заманчивое предложение, — сказал он. — Обменять монеты на Архив? Подарить мне возможность при благоприятном стечении обстоятельств уйти в укрытие со всеми сокровищами? В самом деле, я с трудом могу это проигнорировать. Хорошо придумано.
— И что? — сказал я. — Где ты хочешь сделать это?
Он покачал головой.
— Я не буду этого делать, — сказал он спокойно. — Это — эндшпиль, Дрезден, даже если ты и твои друзья не хотите это принять. Раз у меня есть
Я сглотнул.
— Тогда почему ты здесь?
— Чтобы дать тебе шанс пересмотреть свою позицию, — сказал Никодимус. — Я думаю, ты и я не настолько отличаемся. Мы оба — существа воли. Мы оба проживаем наши жизни для идеалов, а не материальных вещей. Мы оба можем пожертвовать многим, чтобы достигнуть наших целей.
— Возможно, мы просто нашли достойного противника.
Он протянул ко мне руки.
— Я могу быть союзником, намного более эффективным и опасным, чем любой из тех, кого ты имеешь теперь. Я хочу пойти на компромисс с тобой, и сделать некоторые из твоих целей моими собственными. Я могу предоставить тебе поддержку гораздо большую, чем твой собственный Совет когда-либо делал для тебя. Материальная выгода такого товарищества — третьестепенный вопрос, в конечном счете, но разве тебе не лучше жить в каком-то другом месте, чем заплесневелый подвал? Разве ты не устал приходить домой к холодному душу, дешевой пище, и пустой кровати?
Нужно сделать много работы, и не вся она будет неприемлема для тебя. Фактически, я могу предположить, что часть ее вполне удовлетворяла бы твоим личным понятиям того, что правильно и что нет.
К черту невозмутимость. Я усмехнулся ему в лицо.
— И какая же это?
— Ну, например, — Красная Коллегия, — сказал Никодимус. — Их много, они хорошо организованы, опасны для моих планов, чума для человечества, и эстетически противны. Они — паразиты, они неудобны в ближайшей перспективе, опасны на втором плане, и фатальны для любого плана дальнего действия. В любом случае, они должны быть уничтожены в какой-то момент. У меня нет никаких возражений насчет предоставления моей помощи тебе, и через тебя Белому Совету в их усилиях это сделать.
— Использовать Совет, как орудие в чужих руках, чтобы истребить Красную Коллегию? — спросил я.
— Как будто они не использовали тебя, как инструмент, во многих случаях.
— Совету не нужна моя помощь, чтобы быть связкой инструментов, — пробормотал я.
— И все же если что-то взывает к твоему понятию правосудия, то это идея разрушения Красной Коллегии. Особенно учитывая то, что они сделали со Сьюзен Родригес. [72] — Он наклонил голову набок. — Может быть, возможно помочь ей, знаешь ли. Если кто-либо может знать о средстве освободить ее от ее проклятия, так это — Падший.
72
Сьюзен — любимая девушка Гарри. Журналистка. Отправившись за материалом в гнездо вампиров, была ими схвачена и инициирована. Вампиром, однако, не стала, потому что, невзирая на вампирский голод,
— А почему ты не предлагаешь мне плавающие замки и мир во всем мире, Ник?
Он протянул ко мне руки.
— Я только предлагаю возможности. Вот, конкретно: у нас с тобой много общих противников. Я хочу помочь тебе бороться с ними.
— Позволь мне говорить прямо, — сказал я. — Ты говоришь мне, что хочешь, чтобы я работал с тобой, а я хочу остаться одним из хороших парней.
— Добро и зло относительны. Теперь ты знаешь это. Но я никогда и не просил бы, чтобы ты работал против своей совести. Я не собираюсь просто эксплуатировать твои таланты. Подумай, какому количеству людей ты мог бы помочь с той властью, которую я тебе предлагаю.
— Да. Ты прямо филантроп.
— Я сказал, что хочу работать с тобой, и я искренен. — Он встретил мои глаза. — Рассмотри мою душу, Дрезден. Убедись лично.
За две секунды мое сердце сделало приблизительно тысячу ударов, и я, испуганный, резко отвел от него свои глаза. Я не хотел видеть то, что было позади темных, спокойных, древних глаз Никодимуса. Возможно, это было что-то чудовищное, его душа, что-то, что взорвало бы мое здравомыслие и оставило в моей душе после себя пятно, как от жира.
Или могло быть еще хуже.
Что, если он говорил правду?
Я оглянулся на дом Карпентеров, чувствуя себя очень замерзшим и очень усталым. Усталым от всего. Усталым от всего этого. Я посмотрел вниз на свою заимствованную одежду и свои голые лодыжки, покрытые снегом точно так же, как мои ботинки.
— У меня ничего нет против тебя лично, Дрезден, — сказал он. — Я уважаю твою целостность. Я хотел бы работать с тобой. Но не обольщайся: Если ты встанешь на моем пути, то я снесу тебя, как и всех остальных.
Стояла тишина.
Я думал о том, что я знал о Никодимусе.
Я думал о своих друзьях и тех шепотах за моей спиной. Я думал о неловком молчании.
Я думал о том, чем может стать мир, если Никодимус сумеет обратить Иву.
Я думал, насколько маленькая девочка должна быть испугана прямо сейчас.
И думал о маленьком старике из Окинавы, который в прямом смысле отдал свою жизнь для спасения моей. [73]
— Ты и я, — сказал я спокойно, — оба желаем достигнуть наших целей.
73
Речь идет о Широ, рыцаре Креста, прежнем владельце Фиделаккиуса.
Никодимус наклонил свою голову, ожидая.
— Но у нас с тобой совершенно различные идеи, когда дело доходит до решения, кто приносит жертву и кем жертвуют. — Я покачал головой. — Нет.
Он медленно, глубоко вздохнул и сказал,
— Жаль. Пока, Дрезден. Удачи тебе в новом мире. Но я ожидаю, что в этой жизни мы больше не встретимся.
И он повернулся, чтобы уйти.
И мое сердце убыстрилось снова.
Широ сказал, что я буду знать, кому отдать меч.
— Подожди, — сказал я.