Маленькая ведьма

Иващенко Валерий В.

Зугги коротко оглядел его чистую, добротно сделанную накидку серой шерсти, богато вышитый золотой ниткой пояс - и крохотный синий камушек вместо серьги в левом ухе, и плечи его обречённо поникли. Жрец. Вернее - морской колдун. Нашёл-таки, проклятый - не удалось обмануть погоню!

–  Иду я вдоль реки, проверяю, нет ли каких безобразий - а тут такая интересная компания… Здрасьте!
– нарочито ласково, даже с улыбкой, протянул незваный гость.

Но никого не обманул его вежливый и чуть насмешливый тон - пожалуй, только впавший в беспамятство Сопля ничего не понял. Земля эта - кто называет её Зееландия, кто

Крумт - исстари славилась кроме всего прочего и тем, что здесь иногда рождались люди с даром повелевать невидимыми силами. И по какой-то прихоти судьбы, чаще всего со способностями к морской волшбе. Переменить ли погоду, найти ли путь кораблю в любом тумане, или наколдовать волшебный, не прекращающийся попутный ветер в паруса - на многое были горазды эти жрецы морских богов. В том числе и на впадающих в море реках.

Какие выражения мелькали в головёнке Линн - не стоит и перечислять, но огорчена она была, хоть плачь. А ведь так всё хорошо начиналось…

Давясь слезами, она выдернула воткнутые у костерка прутики, на которых уже подрумянились и исходили духмяным паром лепёшки. С сомнением посмотрев на едва уже дышащего напарника, она покачала головой. И протянула самую первую - гостю, чтоб его разорвало! Всё ж Сопля есть не будет, да и не сможет. А этот колдун…

–  Небось, тоже с утра не емши, по реке-то бегаючи?
– беззлобно проворчала она.

Тот не без интереса принюхался, лёгким кивком то ли поблагодарил, то ли ответил ей утвердительно. Взяв прутик, он прошептал над ним заклинание от ядов, и принялся маленькими кусочками отправлять в рот невыразимо аппетитно пахнущую на свежем воздухе пищу. Зугги поднёс было свою долю ко рту, но только вздохнул горестно, и опустил руки.

Линн тоже хотела было ухватить лепёшку, ибо есть хотелось прямо-таки нестерпимо, невзирая на бедственное положение. Аж набежал полный рот слюны в предвкушении. Но затем она взглянула на свои испачканные тиной и прибрежной мулякой ладони, поморщилась. Взяла полную кружку, чуть плеснула на руки, размазала грязь. Смыла ещё каплей воды, вытерла о себя. Осмотрела ладони - и только потом потянулась к своему прутику.

Тем временем колдун, явно нагулявший на свежем воздухе ещё тот аппетит, улыбнулся довольно, съев свою лепёшку. Облизал губы. Протянул руку, взял долю Линн, и принялся нахально уписывать и её.

–  Вам оно уже не понадобится - всё равно до вечера не доживёте… - объяснил он с набитым ртом, усмехаясь.
– Все вас в устье и вдоль берегов ищут - а я умный, догадался и вверх по течению пошёл. Вот утру нос мастерам!

Девчонка не без интереса разглядывала его мощную, не знающую голода фигуру. Стриженую голову и до синевы выбритое лицо. Вот же ж дали боги! Да с такой статью он и безо всякого колдовства десяток человек расшвыряет - здоровяк-то какой. Ручищи поболе в обхвате, чем у тощего Зугги ноги-то. И шея мало не как у быка, короткая и толстая. Аж голова, кажется, прямо на плечах сидит. И дурна-ая голова, ох, дурная…

Съев и третью лепёшку, отнятую у безучастно потерявшего ко всему съестному интерес кузнеца, колдун сыто потянулся, благодушно вздохнул. Затем погладил себя по животу, прислушался к чему-то, и на лицо его набежала легчайшая тень недоумения.

–  Тикай!
– бросила Линн в сторону Зугги, и отчаянным рывком, не обращая внимания на суматошно падающую с плеча дрорду, прыгнула

за деревья.

Падая, перекувыркнулась на мягкой хвое, пребольно поставив синячище о некстати подвернувшуюся под спину шишку - и припустила наутёк. Однако, отбежав едва ли пару десятков шагов, она услыхала от костра звериный вой, в котором уже едва ли было что-то человеческое.

Вот и всё. Линн остановилась, победно усмехаясь. Послушала немного, наслаждаясь словно музыкой. Затем забрала чуть в сторону, крадучись перебегая за замершей в безветрии лесной порослью, и тихо вернулась назад.

Настороженная, словно взведенный арбалет, готовая в любой миг юркнуть обратно за ствол дерева и пуститься наутёк, она выглянула из-под еловой ветки на место стоянки.

Колдун лежал, дёргаясь и обгаживаясь в судорогах, прямо где стоял, и нога его уже затлела в разворошенном кострище. На миг в его глазах мелькнуло осмысленное выражение, с залитых кровью и зелёной пеной губ сорвался мерзкий хрип - а затем он снова скорчился и затрясся, руками разрывая свой живот и сгорающие в невыносимой муке внутренности.

Мало-помалу он затих, выблёвывая на пожелтевшую прошлогоднюю хвою кровь пополам с потрохами. Дёрнулись в агонии скрюченные ладони - да так, что раздавленная печень брызнула Линн прямо в лицо - и затих навсегда.

Девчонка чуть не подпрыгнула с перепуга, когда на плечо уселась неслышно подлетевшая Синди. Дрорда недовольно заявила что-то своей хозяйке, посмотрела на разгромленное место стоянки. Затем, явно успокоившись - а на покойников она не обращала внимания категорически - вознамерилась продолжить свой прерванный сон.

–  Зугги, возвращайся. Подох колдун, - звонко крикнула Линн, безбоязненно выходя из-за укрытия и затаптывая затлевшую уже от раскиданных угольев хвойную подстилку.

Однако прошёл добрый десяток ангов, прежде чем из-за сосны выглянуло белое, перекошенное от страха лицо кузнеца. В это время девчонка устроила поудобнее полумёртвого Соплю и (прямо тебе образчик заботливости!) вытирала холодный пот, струящийся по его лицу. И если бы её в этот миг увидел распорядитель лицедеев и бродячих актёров, то не мешкая взял бы её на самые сложные роли - это если бы знал подоплёку странных… нет, более чем странных происшествий.

–  Чего это с ним такое?
– отчего-то шёпотом спросил Зугги, боязливо косясь на застывшее тело колдуна.

–  Съел, наверное, что-то не то, вот и похарчился… - неопределённо ответила Линн, со вздохом оставив в покое парнишку.

Она посмотрела на кузнеца, засмеялась мелко и нервно - её только сейчас начало колотить от пережитого. Затем всплеснула руками, едва сдерживая так и рвущийся на волю смех, достала из рукава и продемонстрировала тому махонький пузырёк с белым, искрящимся в лучике солнца мельчайшим порошком.

–  Растолчённый в пыль алмаз, - коротко пояснила она, кивком указав на нелепо вывернутое, окровавленное тело.

–  Понятно, - Зугги судорожно сглотнул, кивая, но по глазам его было видно - ничегошеньки он то ли с перепугу, то ли по тёмности своей, не соображает.

Меж тем Линн, трясясь от схлынувшего и оставившего мерзкий холодок в подвздошье возбуждения, протянула ему кружку.

–  Слей мне. Да не мимо - что это у тебя руки трясутся?
– и принялась тщательно мыть свои ладони и запястья, натирая их вырванным стеблем мыльнянки.