Маленькая женщина (Траектория птицы счастья)
Шрифт:
– О Господи! – прикрыла рот ладонью я. Как по-разному переживаешь смерть тех, кто дорог. Оказывается, Полина Ильинична мне очень была дорога. Как же я теперь буду жить! Митя уехал, а Полина Ильинична умерла.
– Документы подпишите мне. Труповозка уже приехала, так что мне пора, – парень явно устал находиться рядом с моим горем. Не думайте, что к таким вещам можно привыкнуть. Мы тоже люди, и как только появляется возможность, стараемся исчезнуть с поля видимости чужой трагедии.
– Да, конечно, – я расписалась, показала удостоверение и отпустила парня восвояси. Чужие, грубые руки перекладывали мою старушку на носилки, чтобы отправить в морг.
– Послушайте? – вдруг остановился в дверях парень. – Это не та Степанцова,
– Что? – не поняла его вопроса я.
– Ну, похоже, что это та Степанцова, за которую обещали четыре ведра шампанского. Она?
– Нет. Это – совсем другая Степанцова, – угрюмо отвернулась я. Надо же, никто ничего не знает о моей старушке, кроме того, что на нее извели уйму бесплатных лекарств. Неужели кто-то еще помнит этот дурацкий разговор про шампанское? Оказалось, что помнят.
– А, ну ладно, – легко отмахнулся фельдшер и уехал. Перевозка увезла мою Полину Ильиничну в морг, оставив меня одну, в пустой чужой квартире. Я стояла посреди коридора, ошарашенная, оглушенная, и совершенно не понимала, что мне делать дальше. Вся моя жизнь неожиданно полетела под откос. Все, что я с такой любовью и заботой выстроила, выносила, выпестовала и взлелеяла. Теплая, безобидная, безопасная жизнь рядом с человеком, который нуждается во мне, и, как мне показалось в последние несколько месяцев, относится ко мне очень тепло. И что теперь? Горе тугим кольцом стянуло мне горло, я беззвучно рыдала, сидя на кухне в тихой, опустевшей квартире. Полина Ильинична всегда держала телевизор включенным. Теперь в доме царила могильная тишина. Через пару часов я встряхнулась и позвонила одной из племянниц Полины Ильиничны.
Вскоре после этого в квартире началась суета, неизбежно сопровождающая человеческую смерть. Ведь как ни крути, а чтобы человека стереть из числа живых достойным образом, требуется переделать кучу дел, решиться массу чисто технических вопросов. Где хоронить, когда, в каком гробу. Какие для этого нужны документы. Я много раз сталкивалась со смертью по роду работы, но ни разу не занималась похоронами. Ибо мое участие заканчивалось подписанием бланка констатации смерти. Теперь же мне пришлось бежать в похоронное бюро, договариваться с церковью на Соколе об отпевании, которое, я знала, Полина Ильинична очень бы одобрила.
– Зачем ее отпевать, она же была коммунисткой? – недоуменно ворчала одна из двух ее пассий – племяшек.
– Она в последнее время часто говорила, что чувствует, Бог есть. Она бы хотела, чтобы ее отпели, я это знаю. Мы обязаны…
– Ладно-ладно, – поднимали они руки. Что угодно, только оставьте нас в покое. Дайте нам достойно рыдать, пока вы договоритесь обо всем и решите, чем за это платить. А мы пока покопаемся в ее закромах, поищем письма, украшения, дорогие вещи. Меня передергивало, как быстро они распечатали Полиночкины шкафы и тумбочки. Но что поделаешь – единственные родственницы. Я очень порадовалась, что моя старушка предусмотрительно оставила деньги на похороны, а участок на кладбище уже давно, оказывается, был ею выкуплен. Она явно не надеялась на этих двух клуш. И, в общем, правильно.
Похороны, в соответствии с традициями, состоялись на третий день после смерти Полины Ильиничны. Пришло не очень много народу. Племянницы демонстративно рыдали и принимали соболезнования. Меня они всем представляли, как хорошую знакомую покойной. Вот кто я – хорошая знакомая. Причем для всех. И для Мити тоже. Если что, он скажет – это Маня, моя хорошая знакомая. Мое сердце разваливалось на куски, когда аккуратный недорогой гроб опускался в глубокую угрюмую яму, вокруг которой сколько хватало взгляда, тоже стояли кресты, надгробия и памятники. Почему человек смертен? Отчего бы нам не жить вечно? Может, все это из-за того, что мы сами не сможем справиться с этой вечностью и будем бесконечно хныкать и проклинать судьбу за то, что предела нет.
– Где ты была? – спросила племянница, когда через несколько часов я вернулась обратно. – Мы тебя везде искали.
– Я пошла подышать воздухом, – отвернулась от нее я.
– Помоги нам убрать посуду! – безапелляционным тоном приказала мне она. Я кивнула. Посуду так посуду. Все равно мир вокруг уже никогда не будет прежним. Я терла губкой тарелки, и безо всяких мыслей смотрела, как стекает по моим пальцам мыльная вода.
– Послушай. Маша, – несколько смущенно начала племянница.
– Да?
– Я, конечно, понимаю, что все случилось внезапно. И что ты тоже переживаешь…
– Да, – я снова кивнула. Хотя, объективности ради, кажется, я была единственной на этих поминках, кто действительно переживал из-за смерти Полины Ильиничны. Так что к чему это «тоже»?
– Просто ты и сама понимаешь, что теперь в твоих услугах тут не нуждаются, – высказалась, наконец, она. Я вздрогнула. Может, это и неправильно, но я была настолько потрясена потерей бабушки, что еще не успела задуматься, как это отразится именно на мне. Однако видимо, остальные все уже успели продумать. И что, я должна домыть посуду и исчезнуть, как привидение, с восходом солнца?
– В смысле?
– Не думай, я тебя не выгоняю, конечно, – пространно пояснила она. Хотя, кажется, происходило именно это. Что ж, она имела право.
– Отлично. И сколько у меня есть времени?
– Ну, вот будет девятый день, а потом…
– Девятый? – я чуть не поперхнулась чаем. Неужели она выставит меня через шесть дней? И куда я денусь?
– Понимаешь, я дала бы тебе больше времени, но мы очень нуждаемся в деньгах. Так что мы уже договорились, эту квартиру снимет один мой знакомый, – торопливо объясняла мне она.
– Не надо. Я все поняла, – сцепила зубы я. – Через девять дней меня здесь не будет.
– Правда? – образованно улыбнулась она. Мне стало вдруг так противно, что я коротко кивнула и вышла из кухни. Слез не осталось, только тупая тоска и желание забиться под одеяло. Конечно, это очень красиво, что я так сказала. Мол, через девять дней меня здесь не будет. Но куда я и в самом деле теперь денусь? Как же так получается, что после стольких лет усилий и труда вдруг самым ужасным образом сбывается мой самый страшный кошмар. Я одинока, бедна, никому не нужна, даже Мите, для которого это просто «длительные отношения», и мне негде жить. Последнее – самое страшное, что только может быть. Потому что можно пережить все, что угодно, если у тебя за спиной есть надежный любимый дом, а в кармане лежат ключи от него. Я чувствовала себя песчинкой на ветру, судьба которой бесполезно носиться по огромной безжизненной пустыне с тем, чтобы однажды сгинуть посреди барханов. Наверное, есть на свете люди, для которых в жизни отведены только страдания и боль. Что бы они не делали, как не старались, счастье улыбается другим. А мне осталось только покорно собрать чемоданы и отправиться куда глаза глядят. Снова, во второй раз. И хотя вокруг меня не было боевиков с автоматами, а также никто не отбирал у меня немудреные пожитки, мне было еще хуже, чем тогда, на границе около Буденовска. Тогда впереди была вся жизнь, а рядом был сильный и надежный Дима. Теперь мне было тридцать шесть, рядом не было никого, кроме едкой племянницы, которую волновало только одно – чтобы я не забрала с собой чего-нибудь ценного.