Маленькие дети

Перротта Том

— Послушай, Девэйн, — сказал Тодд, — как ты думаешь, из меня получится хороший полицейский?

Девэйн внимательно посмотрел на него, видимо пытаясь понять, серьезно ли он спрашивает.

— Ну конечно, — ответил он, повышая голос, чтобы перекричать вой сирены подъезжающей «скорой помощи». — Сможешь патрулировать город на своей доске.

* * *

Сара чувствовала себя полной дурой. Увидев, что к ним спешит Ларри Мун, она почему-то вообразила, что его прислал Тодд. Но Мун направился не к ней, а прямо к Макгорви и сразу же схватил его за шиворот.

— Ты,

сукин сын! — прошипел он дрожащим от злости голосом. — Тебе было сказано, чтобы ты не приближался к детской площадке? Было?

Макгорви вежливо кивнул, словно отвечая на обычный вопрос:

— Да, извини.

От этой вежливости Мун, похоже, еще больше рассвирепел.

— Извини? — Он сильно ударил Макгорви в ухо. — Ты еще извиняешься, кусок дерьма?

Макгорви продолжал кивать, как будто был совершенно согласен с этой характеристикой. Мун опять замахнулся, но перед ним встала Сара.

— Пожалуйста, оставьте его в покое. Он не делал ничего плохого.

Мэри-Энн выбрала именно этот момент, для того чтобы подойти к ним. Она радостно улыбнулась и, неумело затянувшись, выпустила в воздух облако дыма.

— Они тут очень мило обнимались, пока мы им не помешали, — объяснила она Муну.

Чертова сука!

— У него сегодня умерла мать, — сказала Сара вслух. — Он очень расстроен, это понятно?

Словно подтверждая ее слова, Макгорви всхлипнул и вытер рукой щеку.

— Ты расстроен? — язвительно усмехнулся Мун. — Ну, значит, теперь тебе понятно, что чувствовали они. То же самое, только в миллион раз хуже.

— Кто они? — вмешалась Мэри-Энн.

— Родители маленькой девочки. Той, которую он убил. Я думаю, они тоже были сильно расстроены.

Макгорви опустил голову. Сара собиралась потребовать, чтобы Мун не мучил его больше и хотя бы на сегодня оставил в покое, но Макгорви заговорил раньше.

— Я не хотел ее убивать, — пробормотал он, глядя в землю. — Она меня вынудила.

— Что? — Мун поднес руку к уху, словно сомневаясь, что правильно расслышал. — Что ты сказал?

Макгорви поднял глаза и вытянул вперед руку, как и тогда у городского бассейна, в день, когда была гроза.

— Я не хотел, — повторил он обиженно. — Но она собиралась рассказать обо мне.

— Она собиралась рассказать о тебе? — недоверчиво переспросил Мун. — И ты убил маленькую девочку за то, что она собиралась рассказать?

Макгорви издал странный звук, похожий на хныканье, и, опустив руку, оглянулся на Мэри-Энн и Сару, будто ища у них сочувствия.

— Я боялся, что у меня будут неприятности. — Последнее слово он произнес едва слышно, вероятно сообразив, как нелепо оно звучит.

— Вы слышали? — взволнованно спросил Мун у Сары и Мэри-Энн. — Вы слышали, что он только что сказал? Вы обе будете свидетельницами.

— Я слышала, — подтвердила Мэри-Энн.

Сара просто кивнула. Она сомневалась, что подобное признание будет принято судом как доказательство, но предпочла промолчать. Мун похлопал Макгорви по спине, точно поздравляя его.

— Охо-хо, приятель. Вот теперь ты попал.

Макгорви покачал головой:

— Все равно. Я по-любому попал.

На детской площадке вдруг установилась

тишина, такая полная и глубокая, что Сара испугалась, услышав собственное дыхание. Она смотрела на Макгорви, от потрясения открыв рот, что при любых других обстоятельствах выглядело бы крайне невежливо, и никак не могла поверить в то, что этот жалкий и совершенно безобидный с виду человек — убийца.

Убийца ребенка!

В основном для того, чтобы скрыть смятение, Сара подошла к дочери, мирно спящей на качелях. Ее головка склонилась на плечо, а губы были приоткрыты, будто она собиралась что-то сказать.

«Бедная детка, — подумала Сара, убирая прядь волос, прилипшую к щеке девочки. — У тебя не осталось никого, кроме меня».

Она знала, что была плохой матерью, что приняла на себя обязательства, которые не могла выполнить. Не будь здесь посторонних, она, наверное, встала бы на колени, чтобы попросить у дочери прощения.

«Я исправлюсь, — мысленно пообещала Сара спящей девочке. — Обязательно исправлюсь».

Она наклонилась, чтобы поцеловать Люси в маленький носик, и почувствовала запах шоколада. Когда ее губы коснулись нежной детской кожи, Сара вдруг с удивительной ясностью представила будущее, которое ждет их с дочерью: интимный, парниковый мирок одинокой матери и ее единственного ребенка и то, как все у них станет общим — даже воздух, которым они дышат, как будут передаваться друг другу их настроения, как они станут мириться и ссориться, как иногда будут лучшими подругами, а иногда — злейшими врагами, как будут нуждаться в обществе и поддержке друг друга, какая тесная, сложная и даже нездоровая связь установится между ними и станет и в радости и в горе стержнем их жизни и раздольем для психоаналитика, если, конечно, они смогут зарабатывать достаточно денег, чтобы его оплачивать. Это будет нелегкая жизнь, но реальная, осязаемая, понятная. Сейчас она казалась Саре таким естественным и единственно возможным продолжением всей ее предыдущей жизни, что она уже не понимала, как умудрилась поверить в какую-то другую возможность, в Героя Грез, который придет и все преобразит.

Она еще раз погладила Люси по волосам и вернулась в кружок взрослых, до сих пор так и не сказавших ни одного слова. Да и что можно было сказать, после того как один из них признался в убийстве? Прошла еще одна бесконечная минута, а потом Макгорви повернулся к Мэри-Энн:

— Не угостите меня сигареткой?

Она с видимой неохотой достала из сумки пачку «Кэмел лайтс».

— С каких это пор ты куришь? — удивилась Сара.

— Я не курю. — Мэри-Энн сделала еще одну неумелую затяжку. — Это так, в виде исключения.

— А мне можно?

Мэри-Энн протянула пачку сначала ей, а потом, из вежливости, и Муну. Он помотал головой, но вдруг передумал:

— А, какого черта? Давайте!

Они стояли кружком, молча курили и украдкой поглядывали друг на друга. После каждой второй затяжки Сара протягивала руку назад и тихонько толкала качели, на которых спала Люси.

— Послушай, Ронни, — заговорил Мун после долго молчания.

— Что?

— Прими мои соболезнования. — Кажется, он говорил искренне. — Мне жаль, что все так случилось.