Маленькие музыканты
Шрифт:
— Я его не окончил, мне не нравится… — Алик поморщился, как от боли.
— Теперь ты играй, а я буду петь, сказал Дима.
— Первую часть я сделал, — говорил Алик, снова хмурясь, — первую и половину второй, а потом не мог. Пробовал, пробовал — всё не то! Вот видишь?
— Играй!
Алик заиграл. Дима запел.
— Правда неинтересно, Алик. И знаешь, почему?
— Да?
— Он у тебя какой-то не танцевальный. Под вальс надо, чтобы хотелось танцевать, а тут не хочется. Алик… — Глаза Димы хитро прищурились.
— Что?
— Ты
— Как это?
— Видишь, — Дима перелистывал свою нотную тетрадь, — я сперва начал так. — Он проиграл. — Ничего?
— Хорошо!
— Это не то… это просто вальс. А я хотел вальс снежинок. И написал тот, что играл на уроке.
— Ну и что?
— А ты возьми вот этот, первый… Допишем его, и у тебя будет вальс.
— Что-о? Я возьму твой вальс? И выдам его за свой? Да ты с ума сошёл!!!
Алик насупил брови и сердито взглянул на Диму. Схватил с пюпитра ноты, с шумом отодвинул стул и побежал к своей парте.
— Алик, что ты? Я ведь хочу тебе сделать лучше.
— Лучше! Слизывать чужое да выдавать за своё! Ещё говоришь про композиторов! «Помогают, помогают», — передразнил он, сердито запихивая ноты в сумку.
— Какой ты злой, Алик!
— Пусть злой, но честный! — крикнул Алик и выбежал из класса.
Это произошло так быстро, что Дима ничего не успел сообразить. Пока он складывал ноты и спускался вниз, Алик убежал.
Дима выбежал на улицу, увидел товарища и крикнул:
— Алик! Алик!
Крик будто подстегнул Алика — он рванулся и скрылся за углом.
На следующий день были занятия только по специальности. В школе с утра до вечера звучала музыка.
По роялю Алик и Дима занимались у одного преподавателя. Алик играл раньше, Дима потом.
Обычно Алик ждал товарища, и они вместе шли домой. В этот день Алик не стал дожидаться Диму. Когда Дима вошёл в класс, Алик кончал урок. Он знал, что вошёл Дима, но не оглянулся. Торопливо сложил ноты, попрощался с учителем и ушёл. Он остановился у двери, потому что услыхал, как Дима заиграл свой вальс. Он сердился на товарища, но не мог отойти от двери — стоял и слушал…
Весёлая и нежная, лилась мелодия. Хорошо!
Потом заиграл учитель. Алик это сразу понял: смело, сильно, чисто и необычайно красиво зазвучал Димин вальс.
Алик промучился всё воскресенье. Писал, но понимал, что получается не то! Выходило скучно, некрасиво и невесело.
Когда Сергей Иванович на уроке спросил:
— А как твой вальс, Алик?
Алик встал и ответил, опуская глаза и хмуря брови:
— Я его ещё не кончил…
— Что же ты не помог товарищу, Дима? Сам так удачно написал, а помочь не хочешь?
— Мы занимались, — ответил Дима, и его щёки залились румянцем.
Алик хмуро молчал.
— Что у вас произошло? — глядя на смущённые лица мальчиков, озабоченно спросил учитель.
— Они оставались! Занимались! — подтвердили
— В работе очень важно посоветоваться. Тебе нравится Димин вальс?
— Да! — живо ответил Алик и открыто взглянул в глаза учителю.
После урока Дима побежал за товарищем.
— Алик, не сердись на меня! Я думал, как лучше сделать, — объяснял Дима. И хотя Алик делал вид, что читает о соревновании классов «А» и «Б», Дима почувствовал, что Алик не читает, а слушает его.
— Останемся сегодня, — попросил он. — Мне бы так хотелось, чтобы ты окончил свой вальс. — Он сжал руку товарища. Алик повернулся к нему. Дима смотрел с таким беспокойством, что Алик поверил ему.
После уроков мальчики снова остались вдвоём.
— Ну, давай твой вальс!
— Как он мне опротивел! Я его и слушать не хочу!
— А что хочешь слушать?
— Краснознамённый хор! Ой, вот бы послушать! Я больше всего люблю песни!.. Вот! — И тихо, а потом громче заиграл он «Полюшко».
Он встряхивал головой в такт песне, и Диме казалось, что он видит другого Алика. Всегдашний Алик — малоподвижный, а этот стремительный, окрылённый…
— Здорово! — сказал Дима.
Алик заиграл, но не «Полюшко». Это была какая-то новая песня. Вначале тихая, спокойная, она лилась широко и вольно. Радостно было её слушать. Песня убыстрялась, веселела, и вот она звенит так легко и задорно, что хочется плясать.
— Алик, что это? — не вытерпел Дима.
— Это? — Алик отнял руки от клавиатуры неохотно и даже, как показалось Диме, сердито.
— Это просто так. — С лица его исчезло выражение задора, и он опять стал похож на обыкновенного тихого Алика.
— Что? Что? — спрашивал Дима, тряся товарища за плечо.
— Ничего. Просто играл, и всё.
— Это твоё?
— Да-а, — неохотно протянул Алик.
— Ты записал?
— Нет.
— «Просто»… «да»… «нет»! — передразнил Дима. — Какой ты глупый, Алик! Чудесная песня! Надо сейчас же её записать!
— Ну и записывай!
— Какой ты, Алик, бестолковый! «Ну и записывай»! — передразнил Дима. — Да если мы не будем работать, так ничего и не получится! Вот у меня вальс получился. А у тебя получится песня! Очень хорошая песня! Играй, я сам запишу! Вместе выступим на концерте! Я буду играть свой вальс, а ты песню, здорово, а? Играй скорее, Алик, ты как рыба какая-то мороженая! Играй!
Алик на мгновение зажмурил глаза, потом тихо заиграл. Дима стал записывать.
— Погоди! — остановил Дима. — Проиграй снова эту фразу.
— Вот привязался, — ворчал Алик, но послушно переигрывал. Потом он и сам увлёкся и спрашивал Диму, останавливаясь:
— Записал? — и повторял одно и то же место несколько раз, вслушиваясь и поправляя, как ему казалось лучше.
Ранние зимние сумерки заглянули в класс, а два маленьких музыканта всё еще работали, не замечая времени.
Алик заглянул в тетрадку.