Маленькие притчи

Санин Евгений Георгиевич

Но - не до будущей ли грозы?..

ВЕЧНОЕ ОБЪЯТЬЕ

Помолился человек обо всех людях во всем мире: чтобы они вспомнили о Боге и не забывали Его никогда.

Помолился и вдруг почувствовал, что кто-то обнял его.

Оглянулся человек – никого…

Конечно, он так и не узнал, вспомнил ли кто на земле, по его молитве, о Боге.

Но точно понял: что сам он вспомнил. И никогда уже не забывал о Нем.

Потому что это

чувство осталось в нем навсегда!

ХВАСТОВСТВО В ПУСТЫНЕ

Была у хвастовства одна потребность, чтобы рядом с ним обязательно находились люди.

А тут вдруг так случилось, что оказалось оно в пустыне, где рядом не было никого.

Ну нет никого – и все!

Стало тогда оно хвастать перед самим собой – но какой от этого интерес? Никакого удовольствия!

К счастью для него мимо шел караван. Хвастовство пристало к нему и снова вернулось к людям, самые мудрые из которых, узнав обо всем, сами ушли в пустыню…

СТРАХ

Пришло время гусенице превращаться в куколку.

Стала она забираться в землю, да вдруг как зальется слезами!

– Что это с тобой? – удивился кузнечик. – Ведь тебе уготована завидная участь - стать прекрасной бабочкой!

– Кто знает, что еще ждет меня? Что, если я окажусь на пути прожорливой землеройки или в эту зиму будет страшный мороз? Заснуть засну, а где проснусь? Да и проснусь ли?.. Ведь как жила – только пила да ела! – перед тем как исчезнуть под землей, прошептала гусеница с таким страхом, что прослезился и сам кузнечик…

ДВЕ СЕСТРЫ

Надумали жадность и скупость под одной крышей жить.

«Так, - решили они, - мы больше людям досаждать станем!»

Решили и начали строить дом. Сначала одноэтажный. Но жадности этого мало – двухэтажный подавай!

– Ладно, - скрепя сердце, согласилась скупость.

Построили они второй этаж, а жадность уже третий хочет. Потом – четвертый… пятый…да с балконом… с колоннами…

А скупости денег жалко.

Так и рассорились они, наконец. И как жили до этого, так и дальше стали жить, - порознь.

Но все равно людям от этого легче не стало!

ТУЧА

Заслонила туча солнце.

Потемнело всё вокруг. Мрачно стало. Птицы петь перестали.

Обрадовалась туча:

– Всё! Теперь мое время настало, моя власть – навечно!

Но подул ветер. Прогнал тучу. Сразу посветлело. И снова запели птицы. Еще громче, чем прежде: радуясь солнцу и тому, что время тучи никогда не наступит навечно!

БЕДНАЯ ПАРА

Прохудился

один носок. И тогда второй заявил, что теперь – мы не пара!

И ушел себе лучшую долю искать.

Увидела хозяйка дырявый носок. Поискала второй и, не найдя, пустила его на тряпки. А потом и второй носок нашла. Но так, как к нему не было пары, то и он на тряпки пошел.

А жаль. Ведь если бы хозяйка заштопала первый носок, то они еще долго могли послужить людям…

ПЛУГ И ТРАКТОР

Увидел новый трактор на поле старый плуг и давай надсмехаться:

– Тебя, что, из музея сюда привезли? Ты тут со своей лошадкой век работать будешь! А я его всего за час вспашу! У меня знаешь – сколько лошадиных сил?!

– Так что ж ты не пашешь?

– Да вот, жду, когда горючее подвезут!

– А, ну жди-жди! – проскрипел старый плуг и принялся за работу.

И вспахал за день на одной своей лошадиной силе целое поле, пока трактор ждал, когда привезут горючее…

КРОТ

Увидал крот свет и сказал:

– Нет, в этой темноте ничего не видно! То ли дело у меня в норе!

И корни трав дружно согласились с ним.

Хотя их листья были совсем иного мнения…

ВЕШАЛКА

Всем завидовала театральная вешалка: и генеральской шинели, и роскошной шубе красавицы, и даже тонкой куртке студента.

«Все они при деле, все кому-то нужны, одна я такая никчемная!» - вздыхала она и однажды спряталась от стыда в самый угол гардероба.

Что тут сразу началось!

Генерал шинель протягивает – а куда ее вешать?

Красавица шубу сняла – и что дальше?

Не прошло минуты – как целая гора одежды накопилась.

И тут вдруг раздался крик остававшегося в куртке студента:

– Да вот же она! Нашлась!

И как же радостно было вешалке, когда она услышала радостное:

– И что бы мы только без тебя делали?

«ЩЕДРАЯ» ЖАДНОСТЬ

Захотела жадность с бедностью половиной своего богатства поделиться. Разделила его на две половины, а какую отдать – не знает. То одна, то другая ей большей кажется. А большую отдавать-то жалко. Решила она ее уменьшить. Потом еще, еще…

Делила-делила и осталась от меньшей части одна только крошка.

– Ничего, - решила жадность. – Она и этому будет рада!

И бедность действительно была очень рада даже такой жалкой подачке.

А жадность, усыпив свою совесть, после этого только еще жадней стала.