Маленькие саги
Шрифт:
Джеррико проверил, как последний бочонок с медом и куль с мукой доставили на корабль. Потом пробежался глазами по списку, не забыл ли чего.
Мэвис давно пристрастилась к земной пище, а о том, чтобы угодить Каролине речи не велось. Команда сплошь состояла из землян. Кроме людей, Джеррико никого не признавал в своей команде. Никаких выходцев с Эпсилона-Эридана или альфы Центавра.
Капитан поднялся на верхние этажи Ромнесса и нехотя побрел к дамским бутикам в поисках Мэвис. На углу Меридианной улицы и Двадцатой Параллельной он заприметил Каролину, оживленно
Мэвис он нашел разгневанной.
– Ничего не подходит, представляешь? Какие-то пигмейские «стандарты»! – сокрушалась она и беспомощно разводила руками.
– Может, кто-то пьет на ночь пиво? – ухмыльнулся Джеррико, нимало не обеспокоившись гневом леди Стюарт.
– А ты, кстати, купил? – встревожилась она, не заметив подначивания.
– Да, шесть бочонков! Четыре команде и два тебе.
– Так нечестно! Давай делить поровну, – возмутилась Мэвис. – Три на три.
– То есть ты полагаешь, что три бочонка на двенадцать человек и три тебе одной – это поровну?
– Но оплачиваю все шесть я! – привела Мэвис сокрушительный довод.– Могу все забрать, – пригрозила она, явно пребывая в отвратительном настроении.
Этого Джеррико допустить не мог. Он огляделся вокруг. И, увидев неподалеку синие сверкающие буквы, облегченно вздохнул.
– Ладно, уговорила. Три на три, – произнес он примирительно
И чтобы хозяйка не успела ему возразить, быстро добавил:
– Смотри, выставка еще открыта, ты хотела посетить.
Мэвис отвлеклась от пивного торга и осмотрелась по сторонам.
– Каролина должна быть где-то здесь. Мы договорились встретиться у входа.
– Я с вами не пойду, – пробурчал Джеррико, надеясь, что хозяйка не станет настаивать.
– Ты просто обязан, – требовательно заявила Мэвис, беря капитана под руку. – Иногда и тебе нужно приобщаться к прекрасному.
– Ты совершенно права, дорогая, – согласилась с ней Каролина, внезапно подойдя с другой стороны и цепляясь пальцами за локоть Джеррико. – Пойдемте внутрь, там много интересного.
И капитану Харсу ничего не оставалось, как с двумя жабами на прицепе войти в обитель современного искусства, которое он не понимал и называл мазней.
Внутри царил полумрак. Лишь подсвечивались сами инсталляции или голограммы, плавающие в газовых облаках и разноцветных лучах. Тихо лилась музыка новомодного композитора с Гузели, что-то среднее между скрипом плохо смазанной двери и царапаньем по стеклу.
Джеррико передернуло. Он стряхнул с себя обеих барышень и бросил язвительно:
– Пойду пройдусь. Люблю наслаждаться прекрасным в одиночестве. – И не дожидаясь ответа, сразу шагнул в сторону.
Мэвис не успела ничего возразить, лишь крикнула вдогонку:
–
«Без меня не улетите!» – желчно подумал Джеррико, впадая в тихую ярость.
Он намеревался обойти выставку по периметру и незаметно выскочить на улицу. А там можно, дожидаясь хозяйку, сыграть в соседнем баре на деньги в лончит, полузапрещенную игру, сильно напоминающую лото.
Он рассеянно посмотрел на голограмму «Олимпийские девы», где на огромной, ровной как стол поверхности Олимпа, самой высокой горы Марса, вокруг кратера возлежали голые девицы. Штуки четыре. И занимали всю гору.
«Какого же размера должны быть эти красотки?» – мысленно прикинул капитан Харс. Он в уме произвел нехитрые арифметические подсчеты. Получилось, что габариты каждой из девиц приближаются к размерам «Галатеи». А если любую из них поставить на ноги, то руки окажутся ниже колен. Какой там стандарт Хомо сапиенс! Это больше тянет на Хомо неандерталиус. И облака над горой голубовато-серые. Восхитительно! Такими картиночками способны впечатлиться лишь Мэвис с Каролиной. Самому Джеррико приходилось воочию видеть на подлете к Марсу старый потухший вулкан. Ничего красивого. Пыль от сухого и твердого грунта, и сам Олимп, как прыщ на щеке планеты.
Следующей оказалась инсталляция с заманчивым названием «Отдых на Лире». Камни, межгалактический мусор раскиданы по мутной зеркальной поверхности. Джеррико точно знал, что белоснежные пляжи Лиры всегда девственно чисты. И сознательность тут совершенно не причем. Гигантские штрафы лучше любой инсталляции защитят природу от вандалов. Несколько лет назад Харс провел на одном из таких пляжей пару часов и навсегда запомнил белые полупрозрачные камни, обкатанные ленивыми волнами, и сиреневую гладь океана.
Джеррико завернул за угол, желая поскорее оказаться около выхода. Разболелась голова, и боль в висках отдавала бойкими молоточками.
«С меня хватит», – подумал он и пошел быстрее, не обращая внимания на другие экспозиции. Но голограмма невдалеке от выхода заставила вздрогнуть. Его дом на Земле. Особняк бабки на горе и сад, спускающийся по склону. Заросли опунций, съедобных кактусов, вдоль дороги. Собаки, провожающие прохожих надрывным лаем. И даже лавка, а на ней щипцы для сбора колючих плодов. Все как наяву. Харс сделал шаг и вступил внутрь. И запах тот же, который ни с чем не перепутаешь. Апельсины и оливковое масло. Запах свежего, только что выпеченного хлеба. И кофе с корицей.
Джеррико задохнулся. Еще минута, и он потеряет сознание. Сон ли это или портал в ту реальность, о которой он уже и думать боялся? Он сделал еще один шаг и увидел ее. Просто невозможно, как будто кто-то подглядел его сны и мечты. Около изгороди спиной к нему стояла девушка. Такая близкая и родная. Каждый изгиб тела был знаком Джеррико, каждый накрученный локон и тонкие запястья в браслетах.
– Алва, – тихо позвал Харс, все еще не осознавая реальность происходящего. – Алва?
Девушка быстро обернулась и, увидев его, замерла. Живая, из плоти и крови, настоящая. Его Алва.