Маленькие труженики пустыни
Шрифт:
Солнце склонилось к пыльному горизонту пустыни, и сухой резкий ветер стал стихать. А желтым выгоревшим холмам будто нет конца и синяя полоска гор впереди не приблизилась. До воды далеко, сегодня не добраться. И стоит ли терпеть жажду: в коляске мотоцикла лежит дыня — последнее, что осталось из продуктов. Сколько раз хотелось съесть эту соблазнительную дыню, но впереди был долгий путь и ее берегли. Наконец сегодня вечером можно позволить себе этот маленький пир, ведь завтра конец пути. Я сворачиваю с дороги в небольшую долинку
Жнецов сколько угодно. На голой земле с жалкими сухими растениями отлично видны их гнезда в кучке шелухи от зерен когда-то собранного урожая. Сверкая гладким одеянием, у входа толпятся черно-красные жнецы. Им нечего делать. Дождей выпадало мало. Пустыня прежде времени выгорела. Урожая нет. Тяжелый год. Толпятся так просто, не могут сидеть без дела.
Кучка семян дыни положена возле входа. Рядом одна за другой укладываются дынные корки. Суматоха, сигналы, из узкого подземного входа ручьем льется поток муравьев. Мигом все обсажено, муравьи жадно впились в остатки дыни, сосут сладкую влагу.
Небольшие, продолговатые, в очень прочном панцире жуки-чернотелки крутятся возле гнезда жнецов. Они ковыряются в выброшенной шелухе, что-то находят съедобное. Что делать, если пустыня такая голая в этом году. Иногда муравьи бросаются на чернотелок. Но жуки вооружены мощной броней. Сейчас же шелуха заброшена, жуки отлично поняли, отчего у муравьев переполох и тоже подобрались к дынным коркам.
Весть о богатой добыче дошла до соседнего гнезда жнецов и добрый десяток смельчаков вторгся в чужие владения. Возле каждого чужака кольцом собираются хозяева гнезда и один за другим награждают непрошеных гостей ударами челюстей. Чужаки уступать не собираются, они — опытные охотники и в таких переделках бывали не раз. Несмотря на усиленную охрану, кое-кто из них уже подобрался к дынным коркам, впился в них челюстями.
А вот еще гость. Я вижу его издалека. Большой кургузый жук-чернотелка, весь в крохотных острых шипах, расположенных строгими продольными рядами. Он зачуял еду издалека по ветру и без сомнения добрался по пахучим струйкам. Кургузой чернотелке тяжело. Она не привыкла к укусам муравьев и вздрагивает от каждого прикосновения, но упорно добивается своего места у общего стола и вот уже рвет челюстями сочную дынную ткань. А потом еще появляются такие же кургузые чернотелки.
Сколько всего собралось сотрапезников! Кургузых чернотелок около десяти, узкотелых чернотелок десятка три, а муравьев — не счесть, наверное, несколько тысяч. Но сухой предательский ветер сушит дынные корки, и они одна за другой скручиваются в скобочки. Все равно совместный ужин вышел на славу и все им остались довольны.
Десять лет я не был в ущелье Тайгак. За это время оно мало изменилось. Все те же знакомые скалы, каменистые осыпи, отщелки, распадки. Все та же изумительная тишина, да посвист ветра в острых камнях. Пройдет еще десяток лет, пройдут сотни, тысячи лет и все, кажется, здесь будет по-прежнему. Но дорога, проложенная автомобилями, стала значительно торнее, не слышно криков горных куропаток — кекликов — да на вершинах гор не видно горных козлов. Год выдался сухой и теперь в сентябре вся растительность сухая. Пылит красная земля.
Я ищу муравьев возле стоянки, но не нахожу никого. Будто все вымерли.
Рано утром на муравейнике восстановлен порядок: брешь заделана, а сверху, перетаскивая камешки, трудится крошечный муравей-жнец. Когда все будет закончено, ему будет легче через маленькую щелку пробраться в жилище. Я кладу перед ним несколько зерен пшена, но он, будто испугавшись, скрывается под землей. Не теряя времени, я насыпаю из пшена дорожку и веду ее как можно дальше.
Проходит несколько минут, камешки неожиданно раздвигаются и на поверхность выбегает целая ватага муравьев. Они хватают зерна и скрываются с ними. Еще через две-три минуты муравьи пробудились и на поверхности уже кипит дружная работа по уборке неожиданного урожая. Но что удивительно: все направляются к тропинке с пшеном и никто не ищет добычу в других направлениях. Первые носильщики, видимо, указали, в какую сторону нужно идти. Вот бы узнать, каким образом был подан этот сигнал!
Сперва муравьи-носильщики на ходу постукивают головой из стороны в сторону встречных товарищей. Это приглашение работать. Потом сигнал отменяется. Все и без того возбуждены, всем и без того известно, что возле муравейника появилась замечательная еда. Но сколько среди носильщиков неопытных! Они умеют только слепо подражать, хватают, что попало: камешки, шелуху от зерен, даже сухие испражнения мелких грызунов и волокут этот ненужный хлам в гнездо. Возбуждение так велико, так заразителен пример, что наружу выползли даже два совсем молодых муравья, бледно-серых, прозрачных, с неокрашенными покровами. Им полагалось бы еще посидеть дома.
Иногда муравьями неожиданно, всеми сразу, овладевает беспокойство. Почему? Потом догадался: чуткие жнецы улавливают незнакомый запах дыхания человека. И не потому ли вокруг гнезда стали носиться воинственные большеголовые солдаты? Вот один, самый большой и самый храбрый, приподнялся на ногах, широко раскрыл челюсти, принял грозную позу. Никто не обращает на него внимания, все очень заняты. Но три муравья-рабочих заметили вояку и на бегу отвесили ему по удару. Видимо, это значило: «Чего встал? Ищи врага!»
Что с ним стало! Как он заметался, ударяя челюстями о землю. С какой яростью он сейчас набросился бы на врага и растерзал его! Но врага нигде не видно, лишь сверху, издалека доносится незнакомый запах.
В то время как все волокли зерна, одному муравью не понравилась незнакомая добыча и он потащил зернышко из гнезда наружу. Но у него нашелся противник: разве можно выбрасывать добро? Муравьи вцепились в зерно, долго сопротивлялись друг другу. Тот, которому не понравилось пшено, был значительно крупнее и сильнее. Зато маленький часто отдыхал, а собравшись с силой, побеждал утомившегося великана. Все же большой постепенно одерживал победу, и зернышко медленно удалялось от муравейника. Мне надоело следить за драчунами и я разнял их. Обескураженные, они некоторое время топтались на одном месте, потом, столкнувшись, схватились челюстями. Но постепенно остыли, успокоились, разошлись.