Маленькие женские тайны
Шрифт:
Незнакомый мужской голос спросил по-французски, с сильным акцентом:
— Могу я поговорить с мадемуазель Клодин?
— Да, это я! — ответила она по-английски.
— Меня зовут Захария Смит, — мужчина тоже перешел на английский, — я буду представлять интересы господина Каррена. Через сорок минут я буду в Данвуде. Вы не могли бы тоже подъехать туда?
— Да, конечно!
— В таком случае, встретимся у здания городского суда. Моя машина — вишневый «Рено».
— Хорошо, я выезжаю, — бросив трубку, Клодин лихорадочно помчалась одеваться. Поймала вопросительный взгляд Томми и объяснила на ходу:
— Это
— Зачем?
— Не знаю. Просил — значит, наверное, надо. Я тебе позвоню.
Когда Клодин выехала на Баклер-плаза, главную площадь Данвуда, где друг напротив друга высились два здания-близнеца — мэрия и городской суд, вишневый минивэн «Рено» с тонированными задними стеклами уже стоял рядом с бутиком «Старое типи [24] ».
За рулем сидел шофер в форменной фуражке.
24
Типи — жилище североамериканских индейцев; палатка из шкур, имеющая форму конуса.
Клодин собственного шофера не имела, поэтому была вынуждена припарковаться на боковой улочке, где бордюр не был выкрашен в желтый цвет [25] , пешком вернулась на площадь и побарабанила пальцами в окно задней двери.
Дверь приоткрылась, оттуда высунулся брюнет лет сорока с острым подбородком и глубокими залысинами.
— Мадемуазель Клодин?
— Да.
— Прошу вас! — он распахнул дверь.
Клодин впорхнула в просторный салон — два ряда кресел лицом друг к другу — и присела напротив брюнета.
25
Желтый бордюр тротуара означает, что парковка в этом месте запрещена.
— Очень приятно. Я Захария Смит, — вежливо улыбнулся он.
— Клодин Конвей, — представилась Клодин и, еле выдержав церемонию рукопожатия, нетерпеливо спросила: — Что с Ришаром?
— Его скоро должны доставить в суд. Я попытаюсь добиться его освобождения под залог… возможно, под домашний арест, — произнося это, адвокат пристально разглядывал ее, но не как мужчина разглядывает женщину, а словно пытаясь оценить по каким-то своим критериям. — Как мне передали, господин Каррен — я имею в виду господина Каррена-старшего — очень высокого мнения о вас и считает, что вы заслуживаете полного доверия.
Хотя интонация была явно вопросительная, отвечать Клодин не стала, лишь пожала плечами — не говорить же «Да, это так».
— Насколько я понял, вы, как давняя подруга господина Каррена-младшего, — продолжал адвокат, — имеете на него определенное влияние.
— Это не совсем так, — мягко возразила она. — Я не подруга Ришара — мы с ним друзья [26] , и дружим уже много лет.
Про влияние говорить ничего не стала, но подумала, что когда речь идет о серьезных вопросах, на Ришара едва ли кто-то может повлиять — кроме разве что его отца. Кто-кто, а она хорошо знала, что под личиной беззаботного плейбоя, интересующегося в основном ралли и девушками, скрывается человек с
26
Английское слово «girlfriend» — подруга — подразумевает скорее любовные, чем дружеские отношения и может быть переведено как «любовница» или «сожительница», в отличие от слова «friend», означающего дружбу в прямом понимании этого слова.
Телефон зазвонил так неожиданно, что Клодин вздрогнула, только теперь заметив стоявший на столике рядом с креслом Смита компактный телефакс. Адвокат встрепенулся, как боевой конь при звуке трубы, и схватил трубку:
— Да!.. Да… Да, иду!
Взглянул на Клодин:
— Все, его привезли! Боюсь, вам теперь придется поскучать — это займет часа полтора, не меньше, — улыбнулся беглой жесткой улыбкой. — Скрестите за меня пальцы!
Прождать пришлось куда больше полутора часов.
Сначала Клодин просто сидела в минивэне, потом, чтобы скоротать время, вылезла из него и прогулялась по площади. Большинство магазинов оказались закрыты, и на замшевую детскую курточку в витрине «Старого типи» ей пришлось лишь облизнуться, зато удалось купить в аптеке бутылочку колы и пару детективных покетов; с ними она и вернулась в машину.
Прихлебывая колу, начала читать — оказалось, что это «крутой» детектив про неуязвимого героя, в одиночку сражающегося с целой бандой злодеев. Написан он был динамично и с юмором, так что она невольно увлеклась и опомнилась лишь услышав раздавшийся из встроенного в потолок динамика хриплый голос:
— Мисс, они уже идут.
Клодин взглянула в окно. На ступенях здания суда виднелись две фигуры, одна пониже, другая повыше — Ришар! Они быстро спускались, по тротуару наперехват им бежали трое человек, один из них придерживал на плече видеокамеру.
На последних ступеньках лестницы Смит с Ришаром разделились — адвокат развернулся навстречу репортерам, Ришар же быстрым ходом устремился через площадь к машине. Клодин открыла ему навстречу дверь — он рывком влез внутрь и рухнул на соседнее сидение.
Обернулся к ней, взял за руку и вымученно, одними губами, улыбнулся:
— Привет! Спасибо, что пришла!
Чувствовалось, что слова даются ему с трудом, да и вообще выглядел он плохо. И дело даже не в том, что был растрепан и небрит; Клодин видела его всяким — усталым, больным и избитым, но никогда — таким подавленным.
— Как ты? — спросила она сочувственно.
Ришар помотал головой.
— Не спрашивай. Все это было настолько мерзко… Они кружили вокруг меня, как волки, орали в три глотки, угрожали — требовали, чтобы я сознался. Совали мне фотографии ее разбитого лица…
Так его что — обвиняют в убийстве женщины? И это Ришара, человека, у которого рыцарское отношение к женщинам просто в крови? Бред, совершеннейший бред!
Спросить Клодин ничего не успела — дверь распахнулась, и появился Смит. Влезая, окинул их взглядом; нажал кнопку переговорного устройства:
— Эдди, в «Хэпмптон-Инн».
Машина тронулась с места еще до того, как он договорил.
— Почему вы не дали мне сказать, что я невиновен?! — угрюмо спросил Ришар.