Маленький друг
Шрифт:
Харриет быстро прошла через кухню — пол был мокрым, стол протерт, но Иды не было видно. Пронзительный запах чистящего средства, который использовала Ида, в жару проникал сквозь кожу. Харриет нырнула в полумрак столовой. Здесь господствовал массивный буфет из «Дома Семи Невзгод» — колченогий, приземистый, он громоздился посреди газетных пачек, как старый солдат, готовый вот-вот пойти на них в атаку. Два вертикально поставленных блюда на верхней полке придавали ему немного косоглазый вид. Харриет нежно провела пальцем по его выпуклому
Она нашла Иду в гостиной в любимом кресле перед телевизором, где Ида проводила все время, когда не хлопотала на кухне, — обедала, лущила горох, пришивала пуговицы, попутно одним глазом наблюдая за страстями, разворачивающимися на экране. Харриет обожала это кресло — иногда, в приступе тоски, она сворачивалась в нем клубочком, прижимаясь щекой к плюшевой обивке как к Идиной груди, и сама себе напевала странные, диковатые песни, которые помнила с самого раннего детства:
А что, ты не скучаешь ли по маме иногда? Мой милый, не скучаешь ли по маме иногда? Цветы благоухают, цветы благоухают, В том краю, где солнце не заходит никогда.Рядом на ковре лежала Алисон, задрав кверху голые пятки и скрестив в воздухе тонкие щиколотки. Они с Идой смотрели в окно напротив — солнце, огромный оранжевый шар, опустилось уже совсем низко и позолотило антенны на крыше миссис Фонтейн.
Как же она любит Иду! Не в силах сдержаться, Харриет перепрыгнула через сестру, подбежала к Иде и изо всех сил обняла ее за шею.
Ида вздрогнула.
— Господи Боже, Харриет, откуда ты взялась?
Харриет закрыла глаза и прильнула к влажной черной груди. От Иды пахло клевером, чаем, дымом, землей и еще чем-то сладковато-горьким, до боли знакомым, чего Харриет не могла определить.
Ида засмеялась и осторожно отлепила от себя руки Харриет.
— Ты что, хочешь меня задушить? Посмотри-ка туда, — она показала на крышу дома миссис Фонтейн. — Мы за ним уже целый час наблюдаем.
Алисон, не поворачиваясь, сказала:
— Он каждый день прилетает.
Харриет заслонила глаза от солнца — действительно, между трубой и антенной на крыше стоял краснокрылый дрозд: щеголеватый, с военной выправкой, он косил на них внимательным взглядом. Ярко-алая оторочка крыльев придавала ему сходство с бравым генералом.
— Такой смешной, — нараспев сказала Ида, — послушай, как он поет. — Она сложила губы трубочкой и издала резкий звук, искусно имитируя призывный крик краснокрылого дрозда. Этот звук был не похож ни на жалкое пиликанье его лесного собрата, заканчивающееся сухим покашливанием цкк-цкк-цкк и снова взлетающее вверх рыдающей трелью, ни на отчетливый свист синицы-гаечки и даже на грубый, пронзительный крик сойки. Это был особый, незнакомый, жужжащий, стрекочущий крик, предупреждение об опасности — конгериии! — который резко обрывался на полузадушенной
Алисон рассмеялась, поднимаясь на колени.
— Смотри, смотри, он слышит тебя!
Действительно, птица внезапно насторожилась, склонила головку набок и стрельнула взглядом в их сторону.
— Ида, позови его еще раз, — попросила Харриет. Ида была известной мастерицей имитировать голоса птиц, она могла изобразить любую, если, конечно, у нее было на то настроение.
— Да, Ида, пожалуйста!
Но Ида только рассмеялась и покачала головой.
— Вы ведь помните, девочки, как он получил свои красные крылья?
— Нет, не помним, — хором сказали девочки, хотя уже десятки раз слышали эту историю. Теперь, когда Харриет и Алисон подросли, Ида все реже рассказывала им свои жутковатые, дикие сказки: про мертвых детей и призраки леса, про енотов с золотыми зубами, что нападали на лежащих в колыбели младенцев и откусывали у них мизинчики «на счастье», про заколдованные блюдца с молоком, которое по ночам превращалось в кровь…
— Когда-то давным-давно, — начала Ида, — жил один уродливый горбун, и он так всех ненавидел, что решил сжечь весь мир. И вот он взял в руку факел и пошел вдоль реки, где жили все звери. Потому как раньше на земле не было речек, речушек и ручейков, а была лишь одна большая река…
Птица вдруг деловито взмахнула крыльями и улетела.
— Вот, полюбуйтесь на него. Не хочет правду о себе слушать. — С тяжелым вздохом Ида взглянула на часы, потянулась и поднялась. — Да и мне пора восвояси.
— Нет, нет, расскажи до конца!
— Завтра доскажу.
— Ну Ида… — протянула готовая заплакать Харриет. Ида Рью медленно пошла к двери, волоча ноги, словно ей было больно наступать на усталые подошвы. — Пожалуйста!
— Имей терпение, — сказала Ида, подхватывая под мышку коричневый бумажный пакет и открывая дверь. — Ждите меня завтра.
— Слушай, Дэнни, — сказал Фариш. — Юный Риз завтра отбывает восвояси, так что придется нам с тобой сходить на площадь, посмотреть на эту их… — он запнулся, подыскивая слово, — на всю эту церковную бодягу.
— А зачем? — спросил Дэнни, откидываясь на стуле. — Зачем нам идти туда?
— Мальчишка уезжает завтра утром. И скорее всего, это будет раннее утро.
— Ну так что, поедем к Юджину прямо сейчас, да и дело с концом.
— Сейчас никак не получится, мальчишка куда-то укатил.
— Черт! — Дэнни на секунду задумался. — А где ты собираешься спрятать пакет? В двигателе, что ли?
— Я знаю такие места, что, даже если ребята из ФБР разберут грузовик на запчасти, они все равно ни хрена там не найдут.
— А сколько тебе нужно времени? Я говорю, сколько тебе нужно на это времени? — громче повторил Дэнни, увидев вспыхнувший в глазах Фариша злобный огонек. Фариш был глуховат на одно ухо и иногда, особенно когда был под кайфом или вздрючен, все понимал неправильно — например, ты просил его передать соль, а ему слышалось «иди на х…».