Маленький друг
Шрифт:
«Человек человеку — волк» — еще одна мудрость Гам, которую Дэнни усвоил вполне крепко.
— Я вот говорила Рики Ли, — продолжала Гам, удовлетворенно складывая на коленях покрытые язвами и незаживающими ссадинами руки и разглаживая подол красного платья. — Когда он получил этот грант от баскетбольной команды в Дельте, помнишь? Он ведь тогда в колледж собрался, ни больше ни меньше. Так я и говорю ему: «И что теперь, ты будешь по ночам работать, чтобы скопить себе на жилье и еду, в то время как богатенькие мальчики будут насмехаться над тобой?
— Ну да, — пробормотал Дэнни, когда понял, что Гам ждет его реакции. Он помнил то время: Гам и Фариш вконец загнобили Рики Ли, так что он ушел из колледжа. И где же он теперь? В тюряге.
— Вот ведь придумал. В колледже днем, а работать ночью, и все для того, чтобы мяч гонять.
Дэнни сказал себе, что лучше сдохнет, чем повезет Гам завтра в город.
Харриет проснулась и несколько минут лежала, пытаясь сообразить, где она находится. Она опять легла спать, не раздеваясь и не приняв ванну, даже ноги не вымыла. Зевнув, она протерла заспанные глаза, встала, одернула футболку и спустилась вниз.
Ида Рью развешивала во дворе постиранное белье. Харриет некоторое время наблюдала за ней. Она хотела было принять ванну без напоминания, чтобы порадовать Иду, но потом решила, что вид неумытой, грязной девочки должен был ясно показать Иде, на что она их обрекает своим уходом.
Ида с полным прищепок ртом умудрялась что-то напевать, развешивая наволочки.
— Ида, ты уволена? — напрямик спросила ее Харриет.
Ида вздрогнула, обернулась и вынула изо рта прищепки.
— С добрым утро, Харриет, — сказала она таким нейтрально-веселым голосом, что у Харриет упало сердце. — Ну и грязная же ты. Иди сюда и умойся поскорее.
— Так ты уволена?
— Нет, я не уволена, мэм. Просто я решила, — пропела Ида, возвращаясь к работе, — переехать в Хаттисберг и жить там со своей дочерью. Вот что я решила. Пора, давно уже пора.
Во рту Харриет стало сухо.
— А как далеко Хаттисберг? — Но она и сама знала, что Хаттисберг расположен от них за тридевять земель, где-то на берегу Залива.
— Там, далеко на севере, где растут сосны с длинными иглами, где все круглый год ходят в шубах. Я вам тут больше не нужна, — сказала Ида так небрежно, словно говорила о десерте или лишнем стакане кока-колы, который был не нужен Харриет. — Я, когда замуж вышла, чуть старше тебя была, а уж с дитем в животе.
Шокированная таким заявлением, Харриет посмотрела в сторону. Она терпеть не могла младенцев, и Ида это прекрасно знала.
— Да, мэм, — Ида рассеянно закрепила на веревке сорочку Шарлот. — Все течет, все меняется. Я вышла за Чарли Ти, когда мне стукнуло пятнадцать. Ты тоже скоро будешь замужем.
Спорить с ней не было никакого смысла.
— А что, Чарли Ти тоже поедет с тобой?
— Конечно, а куда он денется?
— А что ты там будешь делать?
— Не знаю, работать на кого-то другого, за другими детьми ходить.
Мысль о том,
— И когда ты едешь? — холодно спросила ее Харриет.
— На следующей неделе.
Больше говорить было не о чем. Идино поведение ясно показывало, что разговаривать с Харриет она не хотела. Харриет повернулась и направилась к дому. Когда она подходила к кухне, на пороге возникла ее мать в голубом пеньюаре и попыталась поцеловать дочку в лоб. Харриет со злостью сбросила с себя ее руки и помчалась к задней двери.
— Харриет? Что с тобой, дорогая? — жалобно спросила вдогонку ей Шарлот. — Ты как будто сердишься на меня… Харриет?..
Харриет, не отвечая, протопала дальше. Ида с гневным изумлением взглянула на нее и вынула прищепки изо рта.
— Харриет! А ну-ка изволь ответить своей мамочке! — прогремела она тоном, который раньше заставлял Харриет мгновенно остановиться.
Но сейчас Харриет лишь с вызовом взглянула на Иду.
— Я больше не обязана тебя слушаться, — отчеканила она и прошла мимо, не останавливаясь.
— Пойми, Харриет, если твоя мама хочет уволить Иду, я не могу вмешиваться, — сказала Эдди.
Харриет попробовала поймать ее взгляд.
— Ну почему? — спросила она наконец, видя, что Эдди опять принялась делать пометки в блокноте. — Эдди, почему нет?
— Потому что не могу, — рассеянно ответила Эдди. Она пыталась решить, что из вещей надо упаковать для поездки в Чарлстон. Конечно, ее темно-синие замшевые мокасины были наиболее удобны для долгой ходьбы, но они как-то не шли к летним костюмам, которые она намеревалась взять с собой. К тому же она сердилась на Шарлот — девочка права, такое серьезное решение надо было в первую очередь обсудить с ней, Эдди.
Харриет подождала еще пару минут и снова спросила:
— Ну почему же ты не можешь вмешаться, Эдди?
Ее бабушка положила карандаш на стол.
— Потому, что это не мой дом.
— Не твой дом?
— И к тому же моего мнения не спросили. Но ты не волнуйся, малышка, — сказала Эдди уже веселее, наливая себе еще чашку кофе, — все в этом мире происходит к лучшему. Вот увидишь!
Тотчас же забыв о Харриет, она забормотала себе под нос:
— Ну почему я не купила летний костюмчик из этой новомодной ткани, которую не надо гладить? Так удобно для путешествия. Как я повезу льняные вещи? Они же будут совершенно жеваные… Впрочем, я могу повесить их прямо в машине… — Она смотрела не на Харриет, а куда-то в стену поверх ее головы, и совершенно не желала замечать пронзительные взгляды, которые бросала на нее внучка.
На заднем крыльце заскрипели ступеньки, и чей-то веселый голос воскликнул:
— Алло! Есть кто дома? — Серая неясная тень приникла к дверному стеклу. — Эдит, это ты там?