Маленький городок в Германии
Шрифт:
– Которое могло легко растянуться до следующего декабря, не так ли?
– Могло, не стану отрицать. Теперь мне предельно ясно, зачем ему понадобилось браться именно за эту работу. Компиляция досье открывала доступ в любой отдел посольства. Досье ведь не имеет четко обозначенных границ дозволенного, покрывая весь спектр жизни федеративной республики: промышленные аспекты, военные, административные и так далее. Получив задание завершить работу с досье, он мог, например, звонить кому угодно, не вызывая подозрений. Имел возможность запрашивать нужные ему материалы у всех, из архивов наших подразделений: коммерческого, экономического, военно-морского, армейского. Перед ним открылись все
– И отсутствие в его личном деле сведений о надлежащей проверке не создавало для вас проблемы?
В голос Брэдфилда вернулась интонация самокритики:
– Увы, не создавала.
– Что ж, мы все порой допускаем оплошности, – тихо заметил Тернер. – Значит, так он и получил доступ к конфиденциальным материалам?
– Да, но это еще не все.
– Не все? Но куда уж больше только что вами перечисленного?
– Мы ведь не только архивируем документы. На нас возложена и плановая программа их уничтожения. Она осуществлялась многие годы. Цель заключается в том, чтобы освобождать в канцелярии место для новых досье, избавляясь от устаревших и больше не нужных. Звучит как пустяковая бюрократическая процедура, и во многих отношениях таковой она и является, тем не менее имеет огромное значение. Есть четко определенный лимит на количество бумаг, с которым канцелярия в состоянии справляться, и на объем хранящихся здесь документов. Проблема схожа со сложностями увеличения транспортного потока: мы постоянно создаем больше бумаг, чем позволяет наша пропускная способность. Естественно, это стало одной из разновидностей работ, постоянно откладываемых в долгий ящик. Ею занимались, только когда позволяло наличие свободного времени. И она тоже превратилась для нас в своего рода проклятие. Порой о ней вообще надолго забывали, но потом приходил циркуляр из министерства с запросом последней статистики. – Брэдфилд передернул плечами. – Как я и сказал, это предельно просто. Мы не можем до бесконечности накапливать документацию даже в здании такого размера, не уничтожая ее хотя бы постепенно. Канцелярия буквально трещит от папок с делами.
– И Хартинг предложил поручить ему и эту функцию?
– Точно так.
– И вы согласились?
– Только на какое-то время. Дал ему возможность попробовать и посмотреть, как пойдет дело. Он время от времени занимался этой проблемой в течение пяти месяцев. Я велел ему при возникновении любых сомнений консультироваться с де Лилем, но он ни разу так и не обратился к нему.
– Где осуществлялась процедура? В этом самом помещении?
На этот раз Брэдфилд ответил без малейших колебаний:
– В референтуре канцелярии, где хранятся наиболее конфиденциальные материалы. Он работал в комнате, оборудованной как настоящий сейф. Мог пользоваться чем угодно, если не особенно зарывался. Нет даже приблизительного списка того, с чем он успел ознакомиться. Кроме того, пропало несколько писем. Заведующий регистратурой сообщит вам подробности.
Тернер начал медленно подниматься, протирая одну руку о другую, как будто стряхивая невидимый песок.
– Из сорока с лишним исчезнувших папок восемнадцать изъяты из числа персональных досье и содержат крайне нелицеприятные факты о высокопоставленных немецких политиках. Их тщательное изучение прямо укажет на наш самый осведомленный и глубоко законспирированный источник информации. Остальные помечены грифом «Совершенно секретно». В них хранились копии англо-германских соглашений по широкому кругу вопросов, включая секретные договоры, и не подлежавшие огласке дополнения к официально опубликованным договорам. Если он хотел поставить нас в затруднительное положение, то едва ли смог бы сделать более удачный выбор. Некоторые папки датированы
– А особая папка? «Протоколы официальных и неофициальных переговоров»?
– Это и есть то, что мы называли в своем кругу зеленой папкой. Для нее предусматривались специальные процедуры хранения и передачи от одного сотрудника другому.
– Сколько всего таких папок в посольстве?
– Была одна. Еще в четверг утром она находилась на своем месте в сейфовой комнате. Глава референтуры заметил ее отсутствие в четверг вечером, но решил, что она просто в работе. Только в субботу утром у него возникла серьезная озабоченность. В воскресенье он доложил о пропаже.
– Расскажите мне, – попросил Тернер, немного помолчав, – что происходило с ним в течение последнего года. И вообще обо всех событиях за этот период, если не считать выдвижения Карфельда в лидеры Движения.
– Ничего особенного не припомню.
– Тогда почему вы изменили к нему отношение?
– Я и не изменял, – высокомерно ответил Брэдфилд, – поскольку никогда не испытывал по его поводу никаких эмоций – ни положительных, ни отрицательных. Вопрос ставить нельзя подобным образом. Просто за тот год я научился разбираться в его методах. Понял, каким образом он воздействует на людей, как добивается своих целей. Я стал видеть его насквозь – вот в чем суть.
Тернер изумленно посмотрел на него:
– И что же увидели?
Ответ Брэдфилда прозвучал четко и определенно. Категорично, как математическая формула:
– Обман. Мне показалось, я уже ясно дал вам это понять.
Тернер теперь окончательно встал из кресла.
– Я начну с его кабинета, – сказал он.
– Ключ у охранника при канцелярии. Вас уже ждут. Обратитесь к Макмуллену.
– Мне нужно осмотреть его дом, встретиться с приятелями, с соседями. При необходимости я переговорю с его иностранными знакомыми, с кем он контактировал. И в случае надобности устрою переполох в вашем курятнике, перебив все яйца. Если возражаете, пожалуйтесь на меня послу. Как фамилия начальника референтуры?
– Медоуз.
– Артур Медоуз?
– Кажется, так.
Что-то в этот момент задело его: неохотный ответ, намек на неуверенность, почти на смирение, неопределенность тональности, не соответствующей тому, как они общались прежде.
– Медоуз прежде служил в Варшаве, верно?
– Верно.
Тернер повысил голос:
– И у Медоуза хранится список пропавших досье, не так ли?
– И писем тоже.
– А Хартинг формально числился у него в подчинении, конечно же.
– Разумеется. Артур ждет вашего визита.
– Сначала я осмотрю кабинет. – Было ясно, что Тернер сразу принял такое решение и ни при каких условиях не отступит от него.
– Как вам будет угодно. Но вы упомянули о желании осмотреть также и его жилище…
– Да, а что?
– Боюсь, в настоящее время это невозможно. Со вчерашнего дня его квартиру взяла под охрану полиция.
– Такое у вас в пределах нормы?
– Что именно?
– Полицейская охрана.
– Зибкрон настоял на этом. А я сейчас не могу ссориться с ним.
– Охрана распространяется на всех сотрудников?
– В принципе, только на старших по рангу. Думаю, Хартинга включили в список просто из-за удаленности его жилья от посольства.
– Вы, кажется, сами в этом не убеждены.
– Не могу представить другую причину.
– А что касается посольств стран по другую сторону «железного занавеса»? Хартинг часто к ним наведывался?
– Он иногда бывал у русских, но я не знаю, насколько часто.
– Этот Прашко. Бывший его приятель из числа политиков. Вы сказали, он в свое время числился в «попутчиках».