Маленький грязный секрет
Шрифт:
И тут мне вдруг вот что пришло в голову:
– Можешь! Я хотела бы съездить туда. Поискать, вдруг что-то уцелело.
– Маш, да это же может быть опасно.
– Ну, вот и постоишь на стреме, – истерично всхлипнула я. – Но если не захочешь, я пойму, честно. Ты, наверное, и занят…
– На самом деле нет. Как раз клиент сорвался. Я потому и позвонил, что время появилось. Хотел увидеться.
– Я тебе адрес сброшу, найдешь?
– А на кой тогда навигатор? Сбрасывай.
Я быстро оделась и, бросив свёкру, что мне нужно отъехать по делам, убежала. Тот попытался меня остановить. Но я лишь отмахнулась,
– Чувствую себя так, будто мне снова десять, – хмыкнул он, подавая мне руку. – Мы с пацанами где только ни лазили. Гаражи, крыши, заброшки… – я молчала, с ужасом разглядывая последствия огня и воды. Кое-где она успела подмерзнуть, и можно было запросто поскользнуться. – А ты в детстве хулиганила?
– Нет. Меня бабушка старенькая воспитывала, как-то совестно было делать ей нервы.
– Значит, у нас по классике. Девочка-пай и хулиган. – Паша отодвинул рухнувший кухонный шкафчик и выудил из кучи мусора латунный образ. Завидев его, я рванула со всех ног вперед. Забрала икону из Пашиных рук и отвернулась, прижав ту к сердцу как свою самую большую ценность. И все на свете забыла. Даже сказать умнице Пашке, что никакого «нас» нет.
Просто стояла, немного раскачиваясь на ледяном ветру. И не дышала толком, чтоб не чувствовать эту гарь. А та все равно забивалась в нос.
– Маш, ты в порядке?
– На самом деле не очень. Это же все, что у меня осталось, понимаешь? Единственная память. Я рада безумно, и в то же время я в ужасе. Одни проблемы от меня. Прости.
– Я же сам вызвался. Ты чего? – Паша взял меня за руку. – Давай лучше еще что-нибудь поищем. Вдруг найдем, а?
Мы облазили все места, казавшиеся безопасными. Но латунное изображение Николая Чудотворца оказалось единственным уцелевшим предметом. Ну и ладно, что уж теперь? К тому моменту, как мы вернулись к машинам, я была так морально истощена, что никакой грусти по этому поводу не испытывала.
– Ты уверена, что сможешь вести?
– Сто процентов. Не беспокойся.
– Окей. Но я все равно тебя провожу.
То, что возражать бесполезно, я поняла сразу. Тащились почти час. Я впереди, он за мной – на своей Киа. А когда приехали, Паша выскочил, чтобы со мной попрощаться. От души благодарная, я крепко его обняла. Коснулась щеки губами. Пообещала не пропадать, и на том простились. О том, что буду говорить Покровскому, не подумала. И так без задней мысли толкнула дверь в дом.
– Нагулялась?
Свекор говорил тихо. Бог его знает, почему я аж подпрыгнула. Икона вывалилась из рук, упала на дощатый пол с глухим звуком.
– Д-да. Спасибо. Немного проветрила голову. И вот… кое-что нашла. От бабушки наследство. Понятия не имею, имеет ли эта икона ценность в реальности, но бабуля говорила, что ей она досталась еще от прабабки. Представляете, сколько тогда ей лет? – отчего-то нервничая, затараторила я, снимая ботиночки и вешая куртку в шкаф.
– Так, а что у тебя с этим плюгавым?
Покровский подкурил, спичка оглушительно чиркнула в тишине.
– А вам какая разница? – шепнула я пересохшими губами. – Это что-то меняет?
Он пыхнул сигаретой, не разжимая зубов, выпустил дым. И снова затянулся, отрицательно мотнув головой.
И знаете, это было особенно изощренное надругательство над трупом моих надежд. Такое… с особой жестокостью надругательство, которое я допустила.
– Пойду я к себе, Иван Сергеевич. Доброй ночи.
Валяясь без сна, я вслушивалась в звуки на кухне. Уже без надежды. Уже просто так… По привычке, наверное. Ближе к ночи, психанув на саму себя, пообещала тупо вычеркнуть Ивана из жизни. План был хорош. Я не заметила, как уснула. А он, не зная ничего о моих планах, взял и снова пришел в мой сон.
Глава 14
– Уже трахалась с ним?
Как всегда, когда тебя так резко выдергивают из сна, я не сразу осознала реальность. Тяжесть за спиной, рука, сжимающая ягодицу, жар дыхания никак не складывались у меня в цельную картину. Я осоловело моргнула.
– Трахалась, да?
– Нет!
– Врешь.
– Не вру. Отпусти меня.
– Отпустил сегодня. А ты к нему сразу…
– Паша мне просто помог! – я возмущалась, одновременно с тем настороженно прислушиваясь к происходящему. К его руке, которая то мяла меня до синяков, то нежно гладила… И понять не могла, что он делает? – И вообще, какого черта ты себе позволяешь? Сам сказал…
– Что? Ну что я сказал? – Покровский потерся колючей щекой о мою скулу, шумно, словно мой запах доставлял ему неимоверной кайф, вдохнул и так, сопя, сжал в зубах край моего ушка.
И правда? Что он сказал? Я не помнила. Я отчаянно пыталась выбраться, извернуться, чтобы поймать губами его.
– Мстительная сучка. Ведьма…
Черт. Он опять выпил! И, наверное, только лишь потому пришел. Алкоголь раскрепостил. Сорвал тормоза. Мне надо было без оглядки бежать…
– А сам ты кто? Слабак! Хочешь меня. А взять не можешь, – вместо этого насмешливо процедила я.
– Что ты сказала? Повтори! Что ты сказала? – рыкнул Покровский и, просунув руку между мной и подушкой, сжал горло. Заставляя меня дугой выгнуться. Чувствовать поясницей его стояк.
– То и сказала, – прорыдала я. – Чего ты вообще приперся?! К черту иди, понял?! Нет – так нет.
Я себя не узнавала. Это вообще было мне крайне несвойственно. Но в тот миг моя обида за долю секунды трансформировалась в злость такого порядка, что держать ее в себе стало невозможно. Впрочем, как и слезы. Как мою подступающую истерику. Тоже мне, блядь, мужик!
И тут, в этой болевой точке, не было ничего – ни понимания, ни эмпатии, ни сочувствия. Лишь эгоизм. Ведь мне тоже было плохо. И стыдно, да. И страшно. По-хорошему, я не должна была в одиночку бороться с этими чувствами. Он должен был встать рядом со мной. Чтобы я понимала, ради чего в это ввязалась в принципе.
– Тщ-щ-щ. Ну что ты? – мои слезы чуть-чуть охладили свекров пыл. – Прости… Прости. Не могу просто…
– Что не можешь? – прорыдала я.
– Все не могу, Маш. Ничего не получается. Хоть в петлю лезь.