Маленький Мук. Карлик Нос (сборник)
Шрифт:
Так говорил герцог, и карлик отвечал:
– Воля ваша, государь, будет исполнена! Сделаю так, чтобы этому князю здесь всё понравилось.
Крошечный повар нашёл случай показать своё искусство во всём его блеске. Он не щадил сокровищ своего хозяина и себя не берёг: целый день его можно было видеть перед плитой, окутанным облаками дыма, и голос его беспрестанно звучал в огромной кухне, раздавая приказания целой армии поваров и поварят.
Князь провёл уже две недели в гостях у герцога и, по-видимому, чувствовал себя прекрасно. Ежедневно гость и хозяин пять раз садились за стол, и герцог был в высшей
– Ты превосходный повар, – обратился гость к карлику, – и знаешь, как разнообразить стол. За всё время, пока я здесь, ты ни разу не повторялся, и все блюда тебе великолепно удавались. Но скажи, почему ты до сих пор ещё ни разу не подавал царя всех блюд – паштет-сюзерен?
Карлик испугался: он никогда не слыхал о подобном паштете; но он с видимым спокойствием отвечал:
– О государь, я надеялся, что ты ещё долго будешь гостить, – вот почему я и медлил с этим блюдом. Чем же другим мог я почтить тебя в день отъезда, как не царём паштетов?
– Вот как! – заметил герцог, смеясь. – А что касается меня, то ты, вероятно, ждал дня моей смерти, чтобы угостить меня этим блюдом. Ну нет, любезный, придумай что-нибудь другое для прощального обеда, а паштет этот ты должен завтра же подать на стол.
– Как угодно моему государю! – отвечал карлик и удалился. Далеко не весело было у него на душе. Он чувствовал, что наступил день его позора и несчастья: ведь он не имел даже понятия о том, как приготовить этот паштет. Он пошёл в свою комнату и залился слезами при мысли об ожидающей его участи. Но тут Мими, расхаживавшая по комнате, обратилась к нему с вопросом о причине его горя.
– Не печалься, – сказала она, узнав, в чём дело, – это блюдо часто подавалось за столом моего отца, и я приблизительно знаю, что для него нужно. Возьми того-то и того-то в таком-то количестве: может быть, это не совсем так, как надо, но надеюсь, что эти господа не разберут, в чём дело.
Услышав это, карлик радостно вскочил с места, благословляя тот день, когда купил гусыню, и стал готовиться к завтрашнему дню.
Сначала он сделал маленький пробный паштет и нашёл его удачным; он также дал его отведать главному смотрителю над кухней, и тот, по обыкновению, рассыпался в похвалах его искусству.
На другой день он приготовил паштет как следует и послал его к столу герцога прямо из печки, предварительно украсив цветами. Сам он надел своё лучшее праздничное платье и отправился в столовую. Он вошёл как раз в ту минуту, когда один из слуг разрезал паштет. Герцог взял себе порядочный кусок, проглотил его, поднял глаза к потолку и сказал:
– Да, недаром называют его царём паштетов! Но ведь и мой карлик король всех поваров, не правда ли, любезный друг?
Гость ответил не сразу: он проглотил несколько кусков с видом знатока, но потом улыбнулся насмешливо и таинственно.
– Да, приготовлено недурно, – отвечал он наконец, отодвигая тарелку, – а всё-таки это не то, что называют паштетом-сюзерен. Впрочем, я этого и ждал.
Тут герцог нахмурил лоб и даже покраснел от стыда.
– Ах ты, собака! – воскликнул он. – Как осмелился ты так осрамить своего государя?
– Ради бога, государь, не гневайтесь: я приготовил это блюдо по всем правилам; здесь есть всё, что нужно, – сказал карлик, дрожа от страха.
– Врёшь, негодяй! – возразил герцог, толкнув его ногой. – Мой гость не мог ошибиться, тут чего-то недостаёт. Я велю разрубить тебя самого и запечь в паштет.
– Сжальтесь! – воскликнул карлик. – Скажите мне, чего не хватает в этом паштете, чтобы он пришёлся вам по вкусу. Не дайте мне умереть из-за какой-нибудь недостающей крупицы муки или кусочка мяса.
– Это тебе мало поможет, любезный Нос, – отвечал гость со смехом, – я вчера ещё был уверен, что ты не приготовишь этого паштета, как мой повар. Знай же, в нём недостаёт одной травки, которая здесь, в вашей стране, неизвестна и которая называется «чихай-трава». Без неё твоему государю никогда не удастся откушать паштет в таком виде, в каком он подаётся мне.
При этих словах герцог пришёл в ярость.
– А всё-таки мы будем есть его, – вскричал он со сверкающими глазами. – Клянусь моей герцогской короной, либо завтра я угощу вас таким паштетом, какого вы желаете, либо голова этого карлика будет красоваться на воротах дворца. Поди прочь, собака. Я даю тебе двадцать четыре часа срока.
Полный отчаяния, карлик снова ушёл к себе и стал жаловаться гусыне на свою горькую судьбу, так как до сих пор ни разу не слышал о подобной траве.
– Ну, если дело только за этим, – сказала Мими, – то я могу помочь твоему горю, потому что отец научил меня распознавать все травы. Быть может, в другое время тебе не избежать бы смерти, но, к счастью, теперь новолуние, а трава эта цветёт именно в начале месяца. Скажи мне, есть ли тут поблизости старые каштановые деревья?
– О да! – отвечал Нос с облегчением. – У озера, в двухстах шагах от дворца, их много; но к чему тебе непременно каштаны?
– Да потому, что эта трава цветёт только у корней старых каштанов! – сказала Мими. – Однако медлить нечего. Пойдём искать то, что тебе нужно. Возьми меня на руки и, когда выйдем из дворца, спусти меня на землю – я помогу тебе.
Он сделал так, как она сказала, и отправился с ней к воротам дворца, но тут караульный протянул к нему своё ружьё и сказал:
– Мой добрый Нос, дело твоё плохо: ты не смеешь выходить из дворца – мне строжайше запрещено выпускать тебя.
– Но ведь в сад я могу выходить! – возразил карлик. – Сделай милость, пошли одного из твоих товарищей к смотрителю дворца и спроси, могу ли я отправиться в сад, чтобы поискать трав.
Позволение было получено. Сад был окружён высокими стенами, так что убежать из него не было возможности. Когда карлик Нос с гусыней очутились под открытым небом, он осторожно опустил её на землю, и она быстро побежала к озеру, где росли каштаны. Сам он с замирающим сердцем последовал за гусыней: ведь это была его последняя, его единственная надежда! Если Мими не найдёт травы, то он лучше бросится в озеро, чем даст себя обезглавить. Но Мими искала напрасно. Она обошла все каштаны, теребила клювом малейшую травку – всё безуспешно. Из жалости и страха она даже заплакала, потому что ночь надвигалась и становилось всё труднее видеть в темноте.