Маленький отель на Санторини
Шрифт:
Набираю сообщение Кириллу, что долетела и заселилась, и сразу же выхожу из номера.
Совсем скоро я узнаю, кем был мой отец. Надеюсь, что нотариус даст ответы на мои вопросы.
Глава 4
– Вероника! – Нотариус, одетый в черный костюм, выходит мне навстречу из-за стола, широко улыбаясь.
Меньше всего я жду, что он распахнет объятия и тепло прижмет меня к груди – как будто я его близкая родственница, а не клиентка.
– Как долетела, Вероника? –
Он возвращается за стол, напустив на себя серьезный вид, и жестом указывает мне присесть.
– Итак, Вероника, попрошу предъявить твои документы, чтобы я мог удостоверить твою личность.
Я достаю из сумочки загранпаспорт. Скан я высылала Спиросу раньше – он заказывал для меня авиабилет. Теперь он дотошно изучает оригинал, а я таращусь сначала на крупную родинку на его щеке, а потом – в большое окно. Как я и ожидала, из кабинета нотариуса виден Акрополь.
– Что ж, Вероника, все в порядке. Паспорт подлинный, – нотариус поднимает глаза от моей фотографии в паспорте на меня, – и я вижу, фамильное сходство налицо.
Мое сердце взволнованно стучит, когда я понимаю, что он сравнивает меня с отцом, который тоже бывал в этом кабинете и, наверное, сидел на том же самом месте.
– У вас нет его фотографии? – нетерпеливо спрашиваю я.
Мне хочется увидеть лицо отца, которое осталось скрытым в тумане в моем сне, который я не досмотрела в самолете.
Спирос удивленно моргает:
– Боюсь, что нет.
Я не могу сдержать разочарованного вздоха. Нотариус деловито шуршит бумагами:
– Давай я оглашу, что входит в твое наследство, и расскажу порядок вступления…
Не это волнует меня сейчас, и я перебиваю его.
– Спирос, расскажите мне об отце.
– Я его почти не знал, – Спирос откладывает бумаги. – Он обратился ко мне по рекомендации прошлой осенью, мы виделись всего пару раз.
– Я не знала его вообще. Кто он? Кем он работал? Где жил?
– Костас родился на Санторини, но тридцать лет прожил в Афинах. Поэтому он и обратился ко мне, а не к местному нотариусу на острове. Собственности здесь у него не было, так что в Афинах ты ничего не наследуешь.
– Я не об этом, – смущаюсь я. – Я просто хотела увидеть место, где он жил. Может, там сохранились какие-то его личные вещи. Я бы хотела узнать его поближе, понимаете?
В идеале я мечтаю найти дневник отца и узнать о его жизни и отношениях с мамой из первых уст. Но догадываюсь, что мужчина вряд ли стал бы вести дневник и доверять ему сокровенные мысли.
– Насколько я помню, он снимал квартиру неподалеку, за национальным садом. Поэтому ему удобно было приходить в мой офис.
– У вас есть адрес?
– Может, я и записывал на всякий случай…
Спирос достает из ящика стола старую записную книжку и принимается
– Не то, не то…
Я уже успеваю приуныть, когда нотариус обрадованно восклицает:
– Нашел! Я запишу тебе.
Он выводит на листке название улицы по-гречески и протягивает мне. Руки дрожат, когда я беру его, ведь я оказалась в шаге от разгадки тайны моего отца. Схожу туда сегодня же! Если повезет, то побываю внутри и расспрошу хозяев. Хотя как я их расспрошу, если не говорю по-гречески?
– А телефона у вас нет? – спрашиваю у Спироса. – Может, вы позвоните хозяевам и поговорите с ними? Меня, боюсь, они не поймут.
– К сожалению, домашнего телефона я не знаю, – нотариус качает головой. – У Костаса был мобильный.
Что ж, легких путей не будет…
– А сколько лет ему было?
Я ведь даже не знаю, был ли мой отец стариком или умер в расцвете лет.
Спирос заглядывает в бумаги у него на столе.
– Ему было сорок восемь лет.
Так мало! Мне двадцать четыре, значит, в этом же возрасте мой отец встретил мою маму и зачал меня.
– Была ли у него семья? Другие дети?
– Нет, – нотариус уверенно качает головой. – Ты его единственная наследница, Вероника. Как он сказал мне – последний родной человек на земле.
У меня сжимается сердце. Похоже, отец был одиноким человеком. Но почему он выбрал такую жизнь? Ведь у него могла быть семья, мы могли бы жить вместе втроем. Был ли это его сознательный выбор? Или он не знал о том, что у него есть дочь?
Нотариус нетерпеливо кашляет и демонстративно косится на золотые наручные часы. Вероятно, у него немало дел, и он предпочел бы поскорее покончить с официальной частью завещания.
– Вероника, по греческим законам сначала ты должна оплатить налог на наследство. Тогда я смогу начать переоформление собственности на твое имя…
– Последний вопрос, – перебиваю я. Невежливо, но для меня важно узнать. – Почему он умер? Вы говорили про несчастный случай…
– Он утонул в море, это случилось на Санторини.
Спирос отводит глаза, и я начинаю подозревать, что со смертью отца не все однозначно.
– А когда это случилось? – уточняю я.
– В феврале. Мне потребовалось время, чтобы тебя разыскать…
В феврале? Даже сейчас, в апреле, плавать в море еще рано. Выходит, отец утонул не во время купального сезона. Как же тогда он оказался в воде?
– Это могло быть убийство? – выпаливаю я.
– Убийство? – Спирос вскидывает голову. – Что ты, Вероника, нет! Следов насилия обнаружено не было. Он упал в воду сам.
– Тогда самоубийство? – предполагаю я.
Глаза Спироса снова бегают, он вздыхает.
– Я не знаю, Вероника. Подтверждений тому нет, свидетелей тоже. Поспрашивай на Санторини. Кто-то мог что-то видеть или слышать. Это небольшой остров, там все на виду.