Малика или куда приводят мечты
Шрифт:
– Мы еще поговорим.
Женщины проводили Марину в ее комнату, после чего Тамам направилась к сыну. Тот сидел в меджлисе, пил кофе и явно нервничал, а когда увидел мать, то резко выпрямился и приготовился выслушать много «ласковых» слов. Женщина принялась ходить взад-вперед:
– Бахлул! Украл! Как мог? Опозорил нас! Аллах все видит! Гореть тебе в Аду!
– Мама.
– Молчи, глупый ишак! Что думаешь делать? Она домой хочет, у нее там жизнь, родня. Тебя она только ненавидеть будет. Твой отец к моей семье сватов полгода засылал, пока я не дала согласие! Подарками одаривал,
– Она любит меня, я чувствую это.
– Только слова что-то у нее с чувствами расходятся.
– Ты против Марины, мама?
– Ты знаешь наше мнение. Но ладно, я готова дать согласие, вижу, неплохая она девушка. Только неправильно ты себя с ней ведешь. С будущей женой так не обращаются.
– Я уже не знаю, как себя с ней вести. По-разному пробовал, гонит.
– Раньше надо было думать. Не дави на нее. И пусть уже выходит, с сестрами твоими познакомится. Если к человеку с душой, то человек всегда откликнется. Твоя Марина сегодня первый раз поела, а все почему? – и Тамам сделала важный вид.
Амир же встал и крепко обнял мать:
– Спасибо, мама. Спасибо тебе.
– Все, все… но знай, отец строже будет.
А Марина еще полночи сидела с блокнотом в руках, она не писала, просто смотрела на пустые страницы. Амир также не мог заснуть, он подошел к ее двери и сел на пол. Оба переживали, о чем-то думали. Вроде и были рядом, но в тоже время так далеко, в разных мирах.
Глава 10
Утром Амир наведался к Марине, он долго не решался заговорить, а она его не торопила, сидела у окна и, молча, считала птиц. Слова матери наконец-то заставили его задуматься о том, что на самом деле происходит, что это все не игра и его Мар на самом деле страдает. Но больнее ударило по нему понимание того, что девушка отныне будет лишь ненавидеть своего похитителя.
Амиру настолько хотелось вернуть те светлые чувства и ощущения, которые он испытывал, встречаясь с ней в Москве, что совсем запутался. Обида, гордость, самолюбие, ревность затмили разум. Все то время, которое он провел в Берне, показалось ему самым мучительным, ведь не нужно было спешить вечером на встречу с загадочной русской красавицей, покорившей однажды его сердце. Он отсчитывал дни, часы, минуты и секунды до встречи с ней и ошибочно решил, что Марина также будет рада их воссоединению.
– Чего ты хочешь? – не выдержала Мар.
– Хочу извиниться… за все…
– А смысл? – поднялась она со стула и подошла к нему. – Вот ты извинишься и что дальше? Отпустишь домой? Оставишь в покое? Я вижу, у тебя хорошая семья и твоя матушка права, мы слишком разные, как небо и земля.
– Не говори так. Сама знаешь, что не разные.
– Думала, что похожи, когда-то. Когда ты еще не похищал меня, не сажал под замок и не заставлял любить себя. А еще, ты отличный лжец.
– И в чем же я тебе солгал?
– Что придерживаешься современных взглядов, что живешь в Швейцарии.
– Так и есть. Пойми, я не мог переправить тебя сразу в Берн.
– Ага, тюрьмы
– Мы бы улетели в Берн после…, - но тут он замолчал.
– После чего? Свадьбы? А где гарантии? А вдруг ты бы бросил меня здесь и отправился бы дальше, по чью-нибудь душу еще.
– Я тебя не понимаю.
И Мар махнула рукой:
– Я больше не верю тебе. Мы не в каменном веке, чтобы женихи крали невест.
– И что нам делать?
Как только Марина заметила смятение в его глазах, то подошла совсем близко и села на пол около его колен:
– Отпусти меня, пожалуйста. Пусть снова меня наколят, пусть буду спать всю дорогу, но отпусти, прошу.
Амир держал ее за руки и чувствовал, как сердце начинает биться все сильней и сильней, как ее глаза заставляют остановиться время вокруг, поэтому он резко встал и отошел в сторону:
– Не могу, понимаешь, не могу!
– Почему? Да что во мне такого, Господи!? – Мар также вскочила.
– Такой экзотики полно в мире, есть масса женщин, которые пожелают быть с тобой, любых мастей. Хочешь блондинку, хочешь брюнетку, рыжую, зеленую, красную – любую. Почему я?
– Опять задаешь глупый вопрос. Видимо, ты никогда и никого не любила по-настоящему, не болело у тебя сердце.
– Видимо. Поэтому и спрашиваю, зачем тебе такая? Не будь избалованным ребенком.
– Это я-то избалованный? О, нет, нет, нет.
– Слушай? – вскричала Марина. – Ну, хочешь, переспи со мной! Попробуй на вкус, каково оно. И отпусти уже!
Глаза Амира в этот момент вспыхнули, он буквально подлетел к ней и заговорил ледяным голосом:
– Никогда больше не произноси этих слов. Я порядочный человек.
И собрался уйти, но остановился:
– Пусть Зинат повяжет тебе хиджаб, и ты сможешь выйти к остальным. У меня три сестры, они хотят познакомиться.
– А не забыл спросить, хочу ли того я?
– А что? Хочешь продолжать сидеть взаперти?
– Нет, - со злобой ответила та.
– Ну вот.
Амир ушел, а Мар схватила поднос и запустила ему вслед, только тот настолько звонко ударился о дверь, что пленница сама испугалась и мигом подбежала, подняла его и положила на место.
Ближе к ужину в покои пожаловала госпожа Зинат:
– Ты готова выйти к остальным? – спросила женщина.
– Да.
Мар принялась натягивать на себя платок, но по привычке повязала его как косынку.
– Нет, нет, не так, - подошла к ней Зинат.
– И зачем все это нужно? – бурчала Мар. – Зачем платок? Вы же у себя дома.
– Так положено, Малика. У нас большая семья, много родственников и господин Мади Джалал очень строг, любит скромность.
Когда Зинат закончила с платком, то повернула девушку к зеркалу. В отражении на Марину смотрела поистине восточная красавица, идеальной формы овальное лицо, четкие черные брови, длинные густые ресницы, большие миндалевидные карие глаза, доставшиеся ей от бабушки – терской казачки, пухлые губы имеющие цвет чуть ярче, чем просто розовый. В таком виде Мар мало чем отличалась от арабских девушек, разве что белизной кожи. За пару недель загар смылся, и кожа приобрела природный оттенок.