Малиновский. Солдат Отчизны
Шрифт:
— Понятно, товарищ генерал.
— Ну и чудненько!
Так вот и оказалась Рая Кучеренко в штабе фронта. И, узнав о судьбе Кати Ставицкой, она вдруг решила: надо обо всём рассказать Леонову, а уж он подскажет, как действовать.
Выслушав Раю, Алексей Иванович задумался.
— Непростую задачку вы мне подсунули. Это, прямо скажу, не арифметика, это — алгебра.
Рая упала духом: неужели Леонов не сможет помочь?
Увидев, как она сникла, Алексей Иванович поспешил подбодрить её:
— Ладно, не падайте духом. Доложу командующему.
Каково
Рая помчалась в штаб. Адъютант провёл её в кабинет командующего — просторную комнату в хате. Когда девушка переступила порог, Родион Яковлевич встал из-за стола и поспешил ей навстречу, радостно улыбаясь:
— Неужели вы, Раиса Яковлевна? Не верю своим глазам!
— Не забыли, товарищ командующий? — смутилась Рая.
— Как видите, не забыл. Тут Леонов о вас говорил.
— Вы уж простите меня, товарищ командующий. За себя не стала бы хлопотать. Хорошего человека спасать надо!
— Раиса Яковлевна, в дела Смерша вмешиваться мне не с руки. Надеюсь, вы понимаете.
— Выходит, невиновного человека, нашего, советского, — под расстрел?
— Почему обязательно под расстрел? Ей что, уже вынесли приговор? Это решает военный трибунал. Думаю, разберутся.
— Ох, если бы разобрались. А если нет?
Малиновский нахмурился.
— Смерш — орган серьёзный, компетентный. Без него наши войска будут беззащитны от вражеской агентуры.
— Это я понимаю, товарищ командующий, — не сдавалась Рая. — Только Катя Ставицкая — никакая не агентура!
— А на чём основана ваша уверенность? Вы же, насколько я осведомлён, знакомы с ней без году неделя и уже убеждены, что она — ангел во плоти?
— Убеждена, товарищ командующий! Я всех, кто её знает, расспросила: никто о ней дурного слова не сказал. Это просто поклёп.
— Ну, хорошо, Раиса Яковлевна, я постараюсь в этом деле разобраться.
— Очень вас прошу, товарищ командующий! Разрешите идти?
— Разрешаю, — улыбнулся Родион Яковлевич. — Только не исчезайте совсем.
— Есть, товарищ командующий!
И Рая проворно вышла из кабинета.
Вечером Малиновский пригласил к себе полковника Барахвостова, представителя ведомства Берии, который уже неделю пребывал в Апостолово.
— Как подвигается ваша инспекция, товарищ Барахвостов?
— Инспекция, товарищ командующий, идёт в строгом соответствии с планом, утверждённым лично Лаврентием Павловичем, — Барахвостов отвечал неохотно, нарочито растягивая слова и давая понять, что мог бы и вовсе не отвечать. — Накопал уже массу ошибок у вашего фронтового Смерша. Теряет он классовое чутьё. А это — смерть для чекиста! Здесь, в Апостолово, можно сказать, змеиное гнездо немецкой агентуры, а они благодушествовали. Уже выявлено несколько агентов абвера, которых немцы специально оставили на занятой нами территории для работы.
— Это хорошо, — кивнул головой Малиновский. — Этого от фашистов и следовало
— У нас так не бывает, — высокомерно процедил Барахвостов. — Мы действуем не наобум, а в соответствии с указаниями нашего вождя товарища Сталина и наркома товарища Берия. У чекистов глаз намётан, холостые выстрелы здесь исключены.
— Ну, это как сказать, — усомнился Малиновский. — И на солнце ведь бывают пятна. Указания абсолютно правильные, тут сомнений быть не может, а что касается исполнения этих указаний — случаются перехлёсты.
— Перехлёсты? — переспросил Барахвостов. Его пухлые щёки раскраснелись. — Я вас не совсем понимаю, Родион Яковлевич.
— Я ведь на русском языке говорю, чего тут не поднимать? — спокойно произнёс Малиновский. — К примеру, поступили ко мне сведения, что Смерш вчера ночью арестовал жительницу Апостолово гражданку Ставицкую.
«Откуда он знает? — Барахвостов был неприятно удивлён. — Утечка, выходит... Непорядок!»
— Совершенно верно, товарищ командующий. Ставицкая Екатерина Фёдоровна подозревается в пособничестве гитлеровцам. В период нахождения на оккупированной фашистами территории...
— И что, есть прямые, неопровержимые доказательства? — прервал его Малиновский.
— Донесение нашего агента, человек проверенный.
— Арестованная призналась?
— Пока всё отрицает. Обычная тактика...
— Свидетели есть?
— Пока нет. Но свидетели найдутся. Ребята наши работают. Да какие сомнения тут могут быть, товарищ командующий? Посмотрели бы вы на эту Ставицкую! Девка красивая, хоть куда, — неужели немцы мимо неё прошли? Как пить дать завербовали!
— Выходит, всё, что вы сейчас говорите, всего лишь предположения. Значит, всех красивых девчат, кто оставался при немцах, — под трибунал?
— Так она же осталась на оккупированной территории! — Барахвостов, удивляясь непониманию командующего, пытался понять, почему Малиновский так заинтересовался этой Ставицкой. — Тут и доказывать нечего!
— Осталась на оккупированной территории? — негромко сказал Малиновский. — Значит, осталась?! — переспросил он ещё раз уже погромче и вдруг закричал: — А знаешь ты, почему она осталась, знаешь?! — Малиновский поймал себя на мысли, что, пожалуй, кроме своих близких, он ни к кому больше не обращался на «ты». — Ты её оставил, ты, понял?!
— Я?! — едва не подпрыгнул на стуле Барахвостов. — Я оставил?!
— Ты! — зло бросил Малиновский. — И ты, и я, и все мы оставили! Драпанули и бросили таких, как эта Катя Ставицкая, а теперь их шпыняем, зачисляем в пособники немцев! Справедливо это, Барахвостов? Пораскинь-ка мозгами! Под фашистами сколько наших людей? Прибалтика, Белоруссия, Украина, Молдавия, запад и юг России... Кто это всё немцам отдал? Мы с тобой отдали, Барахвостов, вот кто! Так что, теперь всех, кого мы бросили, — к стенке? Без разбору?