Малодушие
Шрифт:
? Извини. – он положил ногу на ногу. – Да и чего ты? Неужели тебя это так расстраивает?
? Конечно расстраивает!
? Почему же? Кстати, не хочешь чаю?
? Не хочу.
? Да, ты прав. – зевает, прикрывая рот рукой – И рукопись, и чай, и не выходил со мной целый месяц. Все ждал что прочитаю. Кстати, как там та девушка, о которой ты мне рассказывал, нашел ее?
? Нет… Ищу ещё. Не отходи от темы
? Темы? Да какая у нас тема. Ты говорил она живет сейчас в Питере?
? Нет.
? И она была очень умной, хорошей и понимающей. И так далее. Но вы почему-то расстались. Так?
? Мы не расстались, я ее заблокировал так как
Он пристально посмотрел на меня.
? Может, поедим чего?
? Черт с тобой! – крикнул я.
Скоро пришли его родители. Я пошел здороваться с ними, Антон отпустил пару шуток. Теперь то я понимаю – слова действительно не находятся. Ни у кого и ни про что. Иногда мне начинает казаться, что это только нашего поколения болезнь: просто не о чем болтать… Опустела глотка.
Я наврал сильно, назвав эту главу «диалогом».
? Пойми, мне неинтересно это обсуждать. Я не знаю что говорить. Ну прочел я и… И вообще – правды нет, сам сказал, ну вот и твой рассказ неправда – зачем нам о нем говорить?
? Речь не про это! – раздраженно.
? А про что тогда речь? Объясни мне, я слушаю. Вот ты говоришь, например, что специально слог тут менял, а скажи тогда: зачем? Сможешь мне объяснить?
? Ну, это… понимаешь, когда ты уже…
? Нет, ты мне прямо объясни, что это означает. Можешь?
? Могу.
? Так объясняй, не тяни.
? Ну…
? Ну?
? В общем, я не знаю.
? Видишь! – крикнул он, хлопая руками.
? Что видишь? Конечно же я не помню, – продолжал я раздражаться, – столько времени прошло. Там столько всего – все невозможно в голове удержать!
Затем, правда, диалог кое-как, но пошел. Я открестился от рассказа – его я мог не помнить, но ведь дело и не в нем же! Самой главной была идея, ее мне было не забыть. О ней и заговорил.
Возник спор, достаточно хаотичный. Он что-то отвечал, то же самое и я… – но в действительности мы не понимали друг друга.
Выписать сюда весь спор было бы невозможно, да и бессмысленно тоже. Я сам там ничего не сказал, лишь пытался. Потому в следующей части постараюсь осуществить то, что тогда так и не удалось сделать мне.
В чем же суть?
«Странно бывает у человека: всегда он более расположен к чему-то оппозиционному, к такому, которое будто бы особняком от главного стоит, а на деле, может, и не далеко от главного отличается. Возможно, и сама оппозиция верит сама себе – отчего бы не верить? Может, она действительно верит в собственную правоту, в собственную чуть ли не святость, не находя ничего подобного в главном. Поставятся даже перед ней штук десять собственных дурных качеств, а противу них она тут же отыщет таковых, только благородных, сто, причем половину выдумает, уверенная в правоте своей выдумки… Да! Всегда-то человек уверен в своей правоте! Всегда! Назовет себя подлецом – и уверен, что прав, а к тому еще радуется, что не струсил мол, и признал, что подлец, – выходит, и не подлец вовсе. Вот так-то! Оппозиция эта, сделавшись главной, тотчас забудет всю свою сотню, забудет то, во что действительно всей душой сама верила, – или наплюет, но все таки уцепиться за какую-то мельчайшую, незначительнейшую безделицу, за какую-то песчинку, нарядит и ее в благородную черту и на этой-то одной черте и удержится. Если даже и не найдется таковой, тут же выдумает, что,
Но главный предмет же в том, что оппозиция-то, несмотря на труднейшее свое положение, в то же самое время положение наилучшее, счастливейшее и скорее этим счастьем и располагающее к себе. Да и оппозиционная она, конечно, только благодаря этому счастью. И, что не говори, но так, как уверена в своей правде оппозиция, не уверен никто – и в этом роде, она, конечно, действительно чуть ли не святая.»
Теперь замените слово «оппозиция» чем вам угодно: идейным писателем, революцией, пламенным поэтом, бунтарем, вашим знакомым из 5-го подъезда и тем человеком, который кричал слишком громко и много, пока его не успокоили и он не затих. Вставьте, наконец, и себя.
…Человек никогда не признается в том, что он подлец, не признав перед этим, что подлец – это вовсе не есть что-то плохое. И сейчас я готов признаться вам, друзья: я – подлец.
Но как и вы все.
Вы слышали песню Наутилусов «Красные листья»? Нет? Послушайте.
Удивительно, насколько родствены по духу песня эта и мой рассказ – вплоть даже до того, что и тут и там речь идет о городе. Уверяю вас, я ничего не крал и песню услышал сравнительно недавно. Но сходство, как говорится, налицо.
Впрочем, это одно лишь отражение, лишь ярко-зеленая веточка на верхушке… – но надобно посмотреть в корень. Надо вопрос поставить на самый предельный уровень – тогда только поймем.
…Как много вам приходилось разочаровываться в людях? Думаю, что много. Интересно, но поначалу ведь они были все идеальны, совершенны, хороши. Это потом что-то с ними сделалось.. – обычно именно тогда, когда вы с ними сблизились, узнали получше. Кстати, я пойду у них о том же самом спрошу и точно то же они и об вас скажут, – странно, не находите? Безусловно, вы и только вы правы, те же врут и оправдываются лишь. В чем же, в самом деле, могли бы быть повинны вы? Я говорю это всем. Всем.
Все мы прекрасно знаем: правда есть, добро есть. А люди? Добрый, праведный… – есть ли? Ведь вот так поверишь в них, а они опять возьмут да и обманут. Или ж не обманывают они?.. Тогда, может, и вовсе таких не было? Праведных, добрых… Может и правды и добра тоже.. не было?
Случается и такое: в восторге дружеских излияний вдруг крикнешь:
? Да почему же все вокруг такие козлы?! Почему только мы с тобой нормальные, а?!
Б.
Скоро и друга козлом назовешь, если дружить с ним продолжишь, поверь. Или уже в душе частенько называешь?
Он тебя – да, кстати.
Согласитесь же, вы за всю жизнь ни разу не считали себя за негодяя, не считали что неправы вы. Но сколько раз считали так об иных! Вы всех за подлецов считали, всех! Понимаете ли, что точно также и они вас? Каждый из них. «Но у меня же есть ко всему оправдание…» – так оно и у тех есть. Есть. И тоже они себя за тварей никогда не считали. Как и вы.
Конец ознакомительного фрагмента.