Малоизвестная история Малой Руси
Шрифт:
Столыпинская аграрная реформа в Малороссии (1906–1917)
Исторические события так же, как люди и книги, имеют свою судьбу. В зависимости от обстоятельств они возводятся в ранг великих, именуются позорными или предаются забвению. Земельной реформе, проводившейся в начале нашего столетия в Российской империи, в этом отношении не повезло. Насильно прерванная в самом разгаре, официально прекращенная распоряжением Временного правительства, она была объявлена «грабительской», «закончившейся провалом» попыткой решить аграрный вопрос «крепостническими методами».
Помнившее старую жизнь поколение крестьян-собственников, пропущенное сквозь жернова революции, гражданской войны, сплошной коллективизации и «голодоморов», ушло
Все это привело к тому, что в сознании выросших при советской власти людей аграрная политика начала XX века закрепилась как проводившаяся в интересах кучки кулаков и помещиков, ведущая к разорению большинства крестьянских хозяйств. Об этом, между прочим, стоит помнить нынешним реформаторам. Убеждая сегодня население в необходимости преобразований на селе, нет-нет, да и сошлются они на авторитет Столыпина, забывая, что и о самом Петре Аркадьевиче, и о названной его именем реформе огромное большинство убеждаемых знает лишь то, что прочитали когда-то в советских учебниках. А этого мало для того, чтобы проникнуться реформаторскими настроениями.
Впрочем, и сами новоявленные поклонники преобразователя вряд ли смогут блеснуть здесь эрудицией. Так что же в действительности представляла из себя столыпинская аграрная реформа?
Кризис назрел
После отмены в 1861 году крепостного права крестьяне Российской империи освободилось от многих пут, сдерживавших развитие их хозяйств. Это сказалось на уровне жизни на селе. «Еще так недавно крестьяне строили для себя маленькие, низенькие, крытые соломой лачуги. Теперь можно увидеть домики на каменном фундаменте, крытые железом, довольно высокие, светлые, о нескольких комнатах, — писал, например, один из волостных старшин Васильковского уезда Киевской губернии мировому посреднику. — Такое же улучшение замечается и в способах ведения хозяйства. Железные плуги и соломорезки встречаются везде. Более зажиточные хозяйства обзавелись даже машинными молотилками».
Но не все было так безоблачно. Вторая половина ХIХ века характеризовалась высокой рождаемостью в крестьянских семьях и, соответственно, быстрым ростом численности населения страны. За 40 лет со времени реформы 1861 года оно увеличилось почти вдвое. Это явление, по мнению ученых, свидетельствующее о хороших экономических перспективах, имело и другую сторону.
При освобождении от крепостной зависимости крестьяне получали, в основном, достаточные для хозяйствования земельные наделы. Но время шло, рождались и выростали дети, взрослые сыновья женились и выделялись в собственные дворы. Им тоже требовалась земля. Приходилось дробить надел на несколько частей. А у новых хозяев уже росли свои дети…
Через несколько десятилетий вместо одного, вполне обеспеченного землей крестьянского двора, образовывалось много мелких хозяйств, задыхающихся от земельной тесноты. Сельские труженники пытались найти выход в покупке или аренде новых участков, но денег на это хватало далеко не у всех. К тому же, на крестьянах висела обязанность выкупных платежей (рассроченного на многие годы долга государству за полученную при освобождении землю), до уплаты которых они не могли свободно распоряжаться наделами (продавать, закладывать в банке и т. д.).
В результате на смену росту благосостояния вскоре пришел обратный процесс — обеднение. Правда, бедных пока было не очень много. Большинство крестьян-домохозяев вполне могли считаться середняками, но дальновидные администраторы сознавали: еще два-три десятилетия —
Власти пытались воспрепятствовать этому. Законодательно были ограничены семейные разделы, но от того, что на одном дворе ютилось фактически несколько семей, жить лучше не становилось. Постепенно снижались и отменялись налоги, уменьшались размеры выкупных платежей, прощались недоимки, но денег у крестьян все равно не хватало. Для содействия домохозяевам в покупке земли был основан Крестьянский банк, но и его средств оказалось недостаточно, чтобы справиться с малоземельем. Необходимость принятия кардинальных решений становилась очевидной.
Что делать?
Ответы на этот вопрос давались разные. Представители левой части политического спектра российского общества предлагали безвозмездно конфисковать помещичьи земли и разделить их между крестьянами. В том же духе мыслили и либералы, предлагая только, в отличие от левых, частично компенсировать помещикам потерю владений. Но при всей заманчивости для малообразованных крестьян предложения эти фактически были дорогой в пропасть. Во-первых, помещичьих владений было слишком мало, чтобы удовлетворить всех нуждающихся. При их разделе на каждый крестьянский двор пришлась бы небольшая прибавка, которая быстро бы свелась к нулю из-за продолжающейся высокой рождаемости. Во-вторых, среди частновладельческих экономий было много культурных хозяйств, работа в которых давала крестьянам дополнительный заработок, а в годы неурожая спасала от голода. В-третьих (и это, наверное, главное), — дармовая раздача земель подрывала их ценность в крестьянском сознании, и полученное даром многими было бы просто пропито (как это и случилось потом во время коллективизации при раздаче беднякам имущества «кулаков»). Все это делало непригодными предложения, рекомендуемые левыми.
Правительство пошло по другому пути. На рубеже XIX и XX веков было проведено несколько серьезных обследований сельского хозяйства России, в ходе которых выяснилось, что малоземелье — лишь кажущаяся причина обеднения сельского населения. Суть дела заключалась в другом. В то время, как в Российской империи доля крестьянских хозяйств с размером участка до 5-ти десятин (принятая тогда в России в качестве меры площади десятина несколько превышала сегодняшний гектар) составляла менее 29 % общего числа дворов, в благополучной Бельгии еще более мелкими участками (до 4,5 десятины — в пересчете на русскую систему мер) владели 90 % сельских хозяев, в Германии — 77 %, во Франции — 71 %. Но по сбору важнейших хлебов с десятины бельгийские крестьяне втрое, немцкие и французские вдвое превосходили российских землепашцев., при том, что качество почвы во многих регионах Российской империи было никак не хуже, чем в Западной Европе.
Разгадка заключалась в отсталом аграрном строе России. Со времен крепостного права крестьянские наделы были разбиты на множество мелких кусков, часто малоудобной для сельскохозяйственной обработки формы. Участки, принадлежавшие одному хозяйству, перемешивались с участками других хозяйств или с землей помещика. Во многих местностях сохранялось землепользование на общинном праве, когда земля периодически перераспределялась между дворами соответственно числу едоков.
Крестьянин не мог чувствовать себя полноправным хозяином: посеешь раньше или не успеешь убрать вовремя хлеб на своих земельных клочках — и его затопчет соседский скот. Нельзя посеять не то, что другие. Нет смысла удобрять свою землю, если при очередном переделе часть ее могут передать менее трудолюбивому, но более многодетному соседу. Да и работа на нескольких мелких участках требовала больше сил, чем на одном большом. Правда, и в таких условиях некоторые крестьяне усердным трудом добивались хороших урожаев, копили средства, покупали землю, уже свою, не общинную, и одним целым участком, от чего еще сильнее богатели. Но большинство земледельцев предпочитали не напрягаться, ограничиваясь урожаем, необходимым для пропитания, и не думая ни о завтрашнем дне, ни о развитии хозяйства.