Маловероятно
Шрифт:
Я не хочу уезжать. Не хочу тебя покидать.
Вспоминаю кое-что важное. Расстегиваю чемодан и шарю в нем в поисках полароида. Найдя, вскакиваю и делаю наше совместное фото. Отдаю Малу.
— Нечестно, что у меня останутся все наши снимки, а у тебя ни одного.
— Это не так, — улыбаясь, поправляет меня он. — У меня останутся воспоминания.
— И наш договор. — Я жму его плечо, но уже чувствую, как мы отдаляемся друг от друга. Словно мы опять незнакомы. — Он тоже у тебя остается.
Мал закатывает
— Надеюсь, я не задрочу его до смерти в первую же неделю после твоего отъезда.
Я смеюсь и внимательно смотрю на салфетку, утешая себя тем, что она неодушевленный предмет, но смех у меня нерадостный.
Мал обхватывает мое лицо ладонями и так крепко целует, что я теряю равновесие. Его сердце бьется быстро и гулко, словно вот-вот вырвется из груди.
«Возможно, — безнадежно думаю я, — это было бы к лучшему». Я хочу схватить его и забрать с собой туда, где Кэтлин не сможет до него добраться и отнять у меня.
Мы медленно отодвигаемся друг от друга, словно наши тела склеены.
— Не будь с Кэтлин, — шепчу я, поднимая взгляд на его лицо. — Она тебя не уничтожит.
В голову приходит цитата Буковски: «Найди то, что любишь, и пусть оно убьет тебя». Думаю, именно это со мной и приключилось.
— Не буду. А ты не будь с туповатым пижоном с вареными яйцами. Ты рождена для величия, принцесса.
— Не буду, — улыбаюсь я.
Мал пальцем приподнимает мой подбородок, чтобы наши взгляды встретились, и произносит:
— Спроси меня еще раз.
Мне не нужно признание. Я и так знаю. Знаю, потому что чувствую то же самое, и моя сила воли теперь трещит по швам. Я прижимаю ладонь к его груди и считаю удары сердца.
— Любил ли ты когда-нибудь? — Я не могу подавить эмоции, что прочно обосновались у меня в горле.
Мал усмехается, глядя на меня.
— Прощай, Рори.
Взглядом готова его прибить, но сама ухмыляюсь.
— Подонок!
— Что? — смеется он.
Я тоже смеюсь. Теперь по-настоящему. Я понимаю, что нам обоим это нужно. Нужно снять напряжение.
— Зачем велел спросить, если ответ отрицательный?
— Я не говорил, что ответ отрицательный. — Мал ведет руками по моим плечам. — Но признавшись тебе, признаюсь и себе. Потом придется тебя искать, а тем самым нарушу и договоренность. Рори, пойми наконец: при следующей встрече я заберу тебя с собой. Мне плевать, если у тебя будет парень, муж или гарем из мужчин, сражающихся за твою любовь. Если к тому времени ты родишь детей, я воспитаю их как своих. Так что полагаю, извинения уместны.
— За что? — непонимающе спрашиваю я.
Мал поворачивается, собираясь уходить. Я понимаю, что вообще не готова прощаться.
— За то, что при следующей встрече обязательно вмешаюсь в твою жизнь и переверну ее с ног на голову. В любви и на войне все средства хороши, да?
Но Мал не ждет ответа. Он залезает в машину и уезжает, оставив меня в аэропорту, где я до сих пор чувствую его пульс.
ГЛАВА
Наши дни
Мал
Здесь, на балконе, Аврора смотрит на меня так, будто я нагадил ей в суп.
По правде сказать, после всего, что приключилось со мной за эти восемь лет, я так бы и поступил, подвернись мне подобная возможность. Как обычно бывает, возможность не подвернулась. Так что ума не приложу, почему Аврора охвачена таким ужасом и удивлением.
Между тем годы, что мы провели порознь, были к ней благосклонны, чего нельзя сказать обо мне. Ее волосы того же причудливого цвета и чудненько бы смотрелись намотанными на мой кулак. В носу колечко, которое она наверняка и по сей день теребит не переставая. Длинные ноги в чулках в сеточку и одежда пятнадцатилетней малолетки, фанатеющей от «Yungblud» и «5 Seconds of Summer». Над ее верхней губой родинка в стиле Мэрилин Монро, на виске выступающий шрам в форме полумесяца, историю которого она, само собой разумеется, не знает. И такие густые ресницы, что на щеках Авроры появляется тень, когда она опускает глаза.
Хороша без сомнений. Как и большинство женщин.
Большинство женщин, ради которых я не стал губить свою жизнь.
Сейчас, вспоминая, как меня мучила вина из-за того, что я не все рассказал ей, — не смог, потому что дал клятву, — меня тянет на смех.
Да, я многое скрыл от Авроры.
Но куда мне до нее. Вот она-то многого меня лишила.
Спроси вы меня сегодня, что привлекло меня в ней в тот судьбоносный день на Друри-стрит, и я не смогу дать точного ответа. Она милая, но слишком зациклена на себе, как и все претенциозные девицы, которые прекрасно орудуют как камерой, так и ртом на членах богатеньких мажоров.
Я давал себе слабину. Промежуток с шестнадцати до двадцати двух лет прошел в тумане беспробудного пьянства до потери пульса. Такая как Аврора с легкостью проникла в мое безнадежно жизнелюбивое сердце.
Однако к тридцатнику сердце мое покрылось ледяной коркой, как деревья в зимнем саду. А еще я давным-давно перестал укладывать к себе в постель роковых барышень и обещать им вечную любовь.
Урок усвоен, и Рори оказалась непревзойденным учителем.
Да, Аврора Белль Дженкинс ни капли не изменилась.
Зато я? Совершенно другой парень.
Она поворачивается ко мне лицом и намеревается неуклюже и неуверенно меня обнять. Я тоже разворачиваюсь, но за спиной цепляю руки в замок. Когда Аврора понимает, что теплого приветствия ей не видать, я протягиваю руку и, приподняв ее подбородок большим пальцем, закрываю ее удивленно раскрытый рот.
— Ты здесь, — шепчет она.
— Всегда наблюдательная и смышленая Аврора. — Я порывисто улыбаюсь. Мое пальто до сих пор у нее на плечах, ведь я помню, что ей всегда холодно. Как-то не довелось признаться, что мне, напротив, всегда невыносимо жарко.