Мальтийский сокол
Шрифт:
– Не поверил?
– Ничуть.
Спейд вздохнул и закинул ногу за ногу.
– Я очень рад. – Он нащупал в карманах табак и бумагу. – А какая у тебя теория?
Брайан резко наклонился вперед, и глаза его заблестели, словно линзы пенсне.
– Скажи мне, по чьей просьбе Арчер пас Терзби, и я скажу тебе, кто убил Терзби.
Спейд усмехнулся:
– Ты, как и Данди, не там ищешь.
– Ты меня неправильно понял, Спейд, – сказал Брайан, постукивая костяшками пальцев по столу. – Я не хочу сказать, что твой клиент убил Терзби сам или с помощью наемного убийцы, но я действительно утверждаю, что, зная твоего клиента, я достаточно скоро узнаю, кто убил
Спейд прикурил сигарету, вынул ее изо рта, выдохнул дым и проговорил озадаченно:
– Что-то я не очень понимаю.
– Не понимаешь? Тогда я поставлю вопрос иначе: где Дикси Монахан?
Лицо Спейда сохранило озабоченное выражение.
– И это не помогает, – сказал он. – Я все равно не понимаю.
Окружной прокурор снял пенсне и потряс им в воздухе для пущей убедительности.
– Мы знаем, – сказал он, – что Терзби был телохранителем Монахана и удрал вместе с ним, когда Монахан уносил ноги из Чикаго. Мы также знаем, что Монахан смылся, не выплатив проигрышей на двести тысяч долларов. Мы не знаем – пока – его кредиторов. – Он снова надел пенсне и мрачно ухмыльнулся. – Но мы знаем, что происходит с профессиональным игроком и его телохранителем, когда их находят кредиторы. Видели, и не раз.
Спейд облизал губы и скривил их в зверской ухмылке. Глаза его сверкали под насупленными бровями, шея багровела над накрахмаленным воротничком. Голос его был низким, хриплым и взволнованным.
– Что ты хочешь сказать? Что я убил его по заданию его кредиторов? Или просто выследил и дал им возможность убить его самим?
– Нет, нет! – запротестовал окружной прокурор. – Ты меня не так понял.
– Надеюсь, – сказал Спейд.
– Он не то имел в виду, – сказал Томас.
– А что он имел в виду?
Брайан замахал рукой.
– Только то, что ты мог ввязаться в это дело, ничего не подозревая. Могло же…
– Понятно, – фыркнул Спейд. – Негодяем ты меня не считаешь. По-твоему, я просто дурак.
– Ерунда, – отозвался Брайан. – Предположим, кто-то нанял тебя найти Монахана, сказав, что он сейчас в Сан-Франциско. Этот «кто-то» мог наврать тебе с три короба, например сказать, что Монахан – его должник, не уточняя деталей. Как ты мог догадаться, что стоит за этим? Почему бы тебе не считать это обычной детективной работой? И тогда ты, конечно, не несешь никакой ответственности за свое участие в этом, если, конечно, – здесь его голос стал выразительнее, а слова медленнее и отчетливее – ты не стал соучастником преступления, скрыв от властей убийцу или же сведения, которые могли привести к его поимке.
Гневные складки на лице Спейда разгладились. В голосе его тоже не было прежнего гнева:
– Ах, вот что ты имел в виду?
– Именно.
– Хорошо. Тогда никаких обид. Но ты ошибаешься.
– Докажи.
Спейд покачал головой.
– Сейчас доказать не могу. Могу просто рассказать.
– Тогда расскажи.
– Меня никто никогда не нанимал, чтобы делать что-либо, связанное с Дикси Монаханом.
Брайан и Томас обменялись взглядами. Снова посмотрев на Спейда, Брайан сказал:
– Но, по твоему собственному признанию, кто-то нанял тебя, чтобы делать что-то, связанное с его телохранителем Терзби.
– Да, с его бывшим телохранителем Терзби.
– Бывшим?
– Да, бывшим.
– По-твоему, Терзби больше не связан с Монаханом? Ты это точно знаешь?
Спейд протянул руку и бросил окурок в пепельницу.
– Я ничего не знаю точно, если не считать того, что мой клиент ни сейчас, ни в прошлом не интересовался Монаханом. Я слышал, что Терзби увез Монахана на
Окружной прокурор и его заместитель снова переглянулись.
Томас сказал, стараясь скрыть волнение:
– Это дает делу новый поворот. Друзья Монахана могли поквитаться с Терзби за то, что он бросил Монахана.
– У мертвых игроков друзей не бывает, – сказал Спейд.
– Мы получили две новые версии, – сказал Брайан. Он откинулся на спинку кресла, несколько минут смотрел в потолок, а потом снова сел прямо. Лицо прирожденного оратора просветлело. – Собственно, остались только три возможности. Первая: Терзби убит игроками, которых Монахан надул в Чикаго. Не зная, что Терзби бросил Монахана, или не веря в это, они убили его как сообщника Монахана, или чтобы он не мешал им добраться до Монахана, или же потому, что он отказался вывести их на Монахана. Вторая: его убили друзья Монахана. И третья: Терзби выдал Монахана кредиторам, а потом что-то не поделил с ними, и они убили его.
– Ты не учитываешь еще одной, четвертой, возможности, – сказал Спейд с веселой улыбкой. – А вдруг Терзби умер от старости? Вы что, ребята, серьезно?
Брайан ударил ребром одной руки по ладони другой.
– И тем не менее разгадка находится среди этих трех возможностей. – Теперь он говорил, не пытаясь скрыть свою властную уверенность. Правая рука с вытянутым указательным пальцем поползла вверх, потом чуть вниз и вдруг застыла на уровне груди Спейда. – И ты можешь дать нам сведения, которые позволят определить, какая из них соответствует действительности.
Спейд протянул лениво:
– Да? – Лицо его сделалось серьезным. Он дотронулся пальцем до нижней губы, посмотрел на него, почесал им свой затылок. Нахмурился. Шумно выдохнул через нос и сердито прорычал: – Тебе не понравятся сведения, которые я могу дать, Брайан. Пользы тебе от них никакой. Они испортят твой сценарий о мести игроков.
Брайан выпрямился и расправил плечи. Говорил он сурово, но не угрожающе.
– Не тебе судить об этом. Прав я или не прав, я пока еще окружной прокурор.
Спейд задрал верхнюю губу так, что показались резцы.
– А я думал, что у нас неофициальная беседа.
– Я служу закону двадцать четыре часа в сутки, – сказал Брайан, – и какой бы ни была беседа, официальной или неофициальной, никто не имеет права скрывать от меня показаний, изобличающих преступника, если, конечно, – он многозначительно кивнул, – у тебя нет для этого достаточных конституционных оснований.
– Ты имеешь в виду, если они не изобличают меня самого? – спросил Спейд. Голос его был безмятежным, почти насмешливым, чего никак нельзя было сказать о его лице. – У меня есть основания посильнее, а точнее, поудобнее. Мои клиенты имеют право на то, чтобы их дела держались в тайне. Наверное, меня можно заставить дать показания большому жюри или коронеру, но пока меня туда не вызывали, а сам я без крайней нужды не имею ни малейшего желания разглашать секреты моих клиентов. Кроме того, и прокуратура, и полиция обвинили меня в причастности к убийству, произошедшему позавчера ночью. Раньше у меня уже были неприятности и с вами, и с полицией. Насколько я вижу, лучший для меня способ избежать новых неприятностей – это самому привести к вам убийц – естественно, связанных. И единственная моя возможность поймать их, допросить и связать – это держаться от вас и полиции подальше, потому что – и это уже очевидно – вы понятия не имеете, что на самом деле происходит. – Он встал и, повернув голову, спросил стенографиста: – Успеваешь, сынок? Или я слишком быстро говорю?