Мальтийский жезл
Шрифт:
— Не веришь своим глазам, щенок? — не разжимая каменных губ, молвил суровый воитель. — Да, я тот самый, что оставил тебе в наследство коронные земли, отнятые у богемских Пшемысловичей [90] . Славно же ты ими распорядился, нечего сказать! — прикрикнул он голосом дона Альфонсо и скомандовал, звякнув шпорами и совершив стремительный поворот: — Marsch! [91]
Стуча зубами от суеверного ужаса, обливаясь холодным потом, Рудольф Второй чуть ли не на цыпочках поспешил за Рудольфом Первым.
90
Пшемысловичи —
91
Марш! (нем.)
Позади оставались галереи и переходы, гудели ступени под могучей пятой, мелькали темные зеркала. Провинившийся наследник успел заметить, что его проводник никак не отражался в стекле, а сам он, помолодев на много лет, принял забытый облик маленького кронпринца, что летел, смешно покачиваясь на тоненьких ножках, в черном испанском костюме с цепью Золотого Руна [92] на груди. И недоставало духа хоть на мгновение остановиться, и жутко было оторваться глазами от алебастрового савана впереди. Открылись витые аркады лестницы Всадников, за ней — спальня Владислава [93] и после очередного спуска — древняя кладка романского дворца под Владиславовым залом, а дальше опять зарябили ступени, крестовые своды с лотарингским львом и звездой Вифлиема, анфилада парадных покоев в заброшенном людвиковском крыле.
92
…с цепью Золотого Руна… — Орден Золотого Руна учрежден в 1492 г. Филиппом Добрым, герцогом Бургундским. После смерти Карла Смелого (1433—1477) перешел к австрийскому, а затем при Карле V, императоре Священной Римской империи и испанском короле (1500—1558), — к испанскому королевскому дому.
93
Владислав II Ягеллон (1456—1516) —король Чехии с 1471 г. и Венгрии с 1490 г.
И только тут, едва отдышавшись от стремительной гонки, Рудольф Второй догадался, что перед ними раскрываются замурованные ходы. Ранее он даже не подозревал, что во дворце столько всяческих закоулков, и мог поклясться, что с трудом узнает большую часть помещений. О подземельях, где в зарешеченных нишах вперемешку с костями валялся ржавый железный хлам, он даже не подозревал.
— Куда мы так мчимся? — спросил, вернее подумал он, опасаясь, что разгневанный пращур ведет его прямёхонько в ад.
И словно в подтверждение ужасной догадки далеко впереди затеплился огрнек. Не успел впечатлительный Габсбург потерять сознание, как очутился в освещенном свечным огарком подвале, в котором узнал крипту под собором святого Вита, где покоились каменные гробы королей. Значит, напрасно заподозрил он предка в дурных намерениях. Вместо преисподней старый вояка привел его в святое место, открыв тайные переходы. О том, что Рудольф Первый умер задолго до того, как была начата постройка собора, император, лишенный империи, даже не вспомнил.
Саркофаги стояли на вмурованных в фундамент
— Это мои королевские регалии! — преисполнясь гордыни, хотел воскликнуть Рудольф Второй.
— Были твои. Теперь они возвращаются к ним, — Рудольф Первый опустил могучий кулак на ближайшую крышку, и подземный колодец наполнился угрожающим гулом. Не только тесные стены, но и потаенные недра откликнулись на этот загробный рокот негодующей дрожью кварцевых жил. — Тебе не лежать рядом с ними.
Возражать вроде бы не приходилось. Ему и в самом деле негоже делить могилу с чешскими властелинами. Хоть он и короновался на богемский престол, но его место не здесь, а рядом с другими Габсбургами, в наследственных майоратах, где дыханием родной почвы наполнен даже родовой титул «эрцгерцог». Так повелось издревле, и не ему, немцу, менять освященный веками порядок.
— Для тебя нигде не осталось места, — белый рыцарь легко читал невысказанное. — Все переходит к Матвею: Вена, Прага, Тироль, — прощально и даже как бы с сочувствием прошептал он, задувая свечу.
Вместе с мраком в подземелье ворвался отравленный тлением вихрь, отдающий фитильным угаром, и погасил сознание. Уносясь в звездную бесконечность, император силился понять, что означал тот истекший восковыми слезами огарок, но не успел, ибо его бестелесная сущность растворилась в пространстве.
Дух нехотя возвратился под обветшалую кровлю, когда лейб-медик Макропулос отворил императору кровь. С помощью чудодейственных капель и бальзамических мазей августейшего больного удалось привести в сознание.
— Что со мной? — неповинующимся языком спросил Рудольф, ощущая в левой половине лица леденящую скованность. — Где я?
— Вы у себя в опочивальне, ваше величество. — Из-за полога бесшумно выдвинулся ласковый Бонавентура. — Не извольте волноваться. Господин Макропулос не находит ни малейшей причины для беспокойства. Не правда ли, досточтимый доктор?
Киприот слегка вздрогнул, но до ответа не снизошел, занятый своими притираниями. Положение было критическое. Теплота крови, судя по цвету и густоте, определенно превысила третью степень и приближалась к наивысшему, «обжигающему», пределу.
— Поднимите меня, я хочу сесть, — слабым голосом попросил Рудольф.
— Потерпи, куманек, — заявил о своем присутствии Крендель и пополз к кровати, тряся погремушками. — Поваляйся в свое удовольствие. Лучше лежать, чем пресмыкаться, подобно змею.
— В самом деле, ваше величество, — Бонавентура скользнул по склонившемуся над больным медику непроницаемым взглядом. — От покоя еще никому не было вреда. «Лучше сидеть, чем стоять, — учат мавританские мудрецы. — Лучше лежать, чем сидеть».
— Договаривайте до конца, сеньор. — Макропулос медленно распрямился, бережно опустив бессильно повисшую руку монарха. — «Лучше умереть, чем лежать…» Вы ведь этим хотели закончить? Я слышал эту пословицу в Монпелье, где изучал медицину. Состояние его величества внушает серьезные опасения. Поэтому прошу не мешать мне, господа, иначе я ни за что не отвечаю.
— Досточтимый врач заблуждается. Сатурн в третьем доме. Луна и Юпитер в доме здоровья, — не дрогнув ни единым мускулом, сообщил свой диагноз астролог. — Я только что вновь проверил гороскоп его величества. День святого Рудольфа император встретит в охотничьем костюме.