Малыш и Буйвол
Шрифт:
Но он уже давно не мог делать то, что хотел.
Такова была его судьба.
Это был не костер.
Пожарище.
Бревенчатый сруб развалился, превратившись в гору тлеющих головешек. На месте дощатых пристроек остались одни угли, запорошенные серыми хлопьями пепла. Словно огромное надгробие высилась на кирпичных столбах-ножках черная печь. И как-то еще стоял перекосившийся дверной косяк, обугленный, но почему-то не сгоревший. Уж не зачарованный ли?
– Это дом ведьмы… – сказал Силт. Он помолчал немного
Лес горел, но огня было немного – он, застревая в кустах, полз по траве, подтачивал стволы деревьев возле самых корней, сгрызал кору. Горький дым плавал в воздухе. Горький дым с привкусом подгоревшего мяса.
– Это Теолот, – негромко сказал Лортимир, остановившись рядом с мертвецом, из спины которого торчало древко стрелы с опаленным оперением.
– Здесь Крост, – Силт вышел из-за дерева, приблизился к Лортимиру, долго смотрел на тело молодого хозяина. Потом отвел взгляд и пробормотал: – Ведьма не ошиблась.
– Вон там еще кто-то.
Силт поднял голову, вгляделся:
– Должно быть, Миатас…
Они разбрелись по лесу, обошли пепелище кругом. Лортимир нашел сильно обуглившееся тело немого Туаеса. Силт наткнулся на Ромистана, смотрящего в небо одним глазом.
Они долго не могли отыскать Виртиса, они уже надеялись, что его тут нет, что он остался жив и, возможно, где-то сейчас прячется, а может быть просто заплутал в лесу. Силт, забыв об осторожности, несколько раз выкрикивал его имя. А потом Лортимир запнулся обо что-то округлое, посмотрел под ноги. И не сразу понял, что опаленный камень на земле вовсе не камень…
Тело Виртиса было рядом, его накрыло упавшее дерево. Только руки торчали из-под ветвей.
– Что же тут произошло? – спросил Лортимир, борясь с тошнотой и головокружением. И, помолчав, сам ответил: – Наверное мы никогда не узнаем.
– Это ведьма, – прошептал бледный Силт, стараясь не смотреть в сторону мертвецов. – Они разозлили ее.
– Разве у старухи был лук? А смогла бы она отрубить голову?
– Никто не может сказать, на что она способна, – Силт был напуган.
– Но где она сама? – Лортимир посмотрел в сторону догорающей избы, и что-то там привлекло его внимание. Белая точка на черном фоне. Пятнышко чистоты среди копоти. Он шагнул вперед.
Вдруг потемнело. Силт поднял голову – над лесом нависли черные вспухшие тучи, до жути похожие на… Силт поежился, сказал громко, надеясь голосом отогнать свои страхи:
– Надо уходить!
– Сейчас, – не оборачиваясь, отозвался Лортимир. Он смотрел на белую точку и шел прямо к ней. По горячим углям, по тлеющим головешкам. От струящегося жара шевелились волосы. Дым разъедал глаза и горло.
– Что там? – крикнул Силт, осматриваясь по сторонам и невольно подходя ближе к развалинам ведьминого жилища. Он чувствовал себя неуютно в окружении мертвых птиц и людей, среди сгустившегося мрака. Показалось вдруг, что за деревьями скользнула чья-то серая тень, и сердце захолонуло, и мороз волной пробежал по коже.
– Что
Череп? Камень? Мяч?
Нет.
Шар. Идеально чистый, словно только что вымытый. Ни единого пятнышка сажи на нем, ни копоти, ничего. Сияющая чистотой светлая матовая поверхность. Среди пепла и углей.
Лортимир присел рядом со странной находкой. Сапоги обгорели, голенища сморщились, штаны уже дымились, но он не замечал этого.
– Что это?
Словно бы птичья лапа, скрюченная, пятипалая… Нет, не лапа. Это человеческая рука торчит из-под углей, касаясь сферы. Обугленные кости, готовые рассыпаться золой. Всё, что осталось от великой ведьмы.
Не удержавшись, Лортимир тронул шар пальцами. Его матовая поверхность была холодная. Ледяная. И Лортимир не удивился этому. Он почему-то был уверен, что так и будет.
– Надо уходить! – вновь сказал Силт, с опаской посматривая на тучи, с тревогой оглядываясь на темный лес.
– Да, сейчас… – Лортимир взял сферу в ладони, приподнял – она оказалась неожиданно легкой. Он еще раз осмотрел ее со всех сторон, катая в ладонях, отыскивая хоть какой-то изъян – мазок сажи, приставшую пушинку пепла, трещинку…
Ничего!
– Все, идем! – Случайно он мыском сапога чуть зацепил обугленную руку, торчащую из-под завала, и ему показалось, что фаланги черных пальцев вдруг сжались в кулак, словно хотели поймать его, задержать, не дать унести шар. Он испугался и, рассердившись на свой глупый страх, с размаху пнул кости.
Они рассыпались, будто взорвались.
И в тоже мгновение треснуло черное небо, полыхнуло коротко. Взметнулась крохотными фонтанчиками сажа, зашипели, темнея, горячие угли – это упали на землю первые капли дождя, тяжелые и обжигающе холодные.
Лортимир втянул голову в плечи, выругался, прижал к груди шар, чувствуя, как тот постепенно теплеет. Горбатый Силт шагнул к нему, крикнул во весь голос:
– Под елку! Назад! Там будет сухо!..
Они, вымокшие и перемазанные копотью, бежали через лес, возвращаясь к тому месту, где широкие еловые лапы образовывали подобие шалаша. Силту было жутковато, но он улыбался – ему казалось, что они возвращаются в прошлое. В детство…
Мертвый Ромистан равнодушно, словно Ночной Охотник, смотрел в темное небо, и струи дождя безжалостно хлестали его по изуродованному лицу.
Глава 25
Ключица срослась, рана зарубцевалась, и Буйвол вновь стал ощущать себя полноценным человеком. Конечно, он был еще слаб – сказывалось отсутствие полноценной физической нагрузки, упражнений с мечом. Но его слабости хватало, чтобы без особого труда вышвыривать за дверь перепивших разбушевавшихся клиентов, а порой и нескольких разом.
Напарники работали вышибалами в маленькой забегаловке на скрещении трех дорог. Конечно, это не настоящее дело для опытных бойцов, но, с другой стороны, это было лучшее предложение, что они могли найти, пока Буйвол залечивал раны.