Малыш на миллион
Шрифт:
— Эй, что вы делаете?
— Тебе девятнадцать! И в нарукавниках?! Смешно просто.
— Так не возитесь со мной! — выдаю обиженно. — И раздражаться не надо будет!
— Не указывай, что мне делать! — рявкает. — Сам решу, на что мне свое время тратить…
— На чепуху!
Ответ получается неожиданным. Багратов быстро разворачивает меня к себе лицом и просто запечатывает мой рот своим. На секунду жарко втягивает губы в свой рот, прикусывает по очереди и жестко клацает
Через миг Багратов меня отпускает. Внутри все горит и сердце не на месте… Я потрясенно смотрю на мужчину. Еще и издевается…
Зачем он так со мной?
— Куда? — рыкает. — Под воду уйдешь, дурочка.
Снова прижимает к себе.
— Глаза закрой.
Сердце колотится как сумасшедшее. Пульс оглушает, ноги сковывает странной слабостью. Поэтому устало закрываю глаза. Не потому что этот сатрап мне приказал. Я слишком устала пытаться научиться плавать и измотана.
— Расслабься же, я тебя держу, — щекочет кожу шеи бородой, обжигает шепотом ухо.
С ним расслабишься… Я вся становлюсь деревянной рядом с ним!
— Ты устала и хочешь поспать. Представь, что на кровати лежишь.
— Почему в домике всего одна кровать?
— А сколько надо? — удивляется. — Хватает.
— Мне точно хватит. А вам придется на пол лечь. Или на диванчик в гостиной.
— Жадная ты, Серафима. Для меня тот диван в гостиной — ровно в половину тела. Я лягу спать на кровать, как и всегда, а вот ты… — делает паузу. — Будешь вредной, отправлю тебя домой. Одну.
— Домой — это куда?
— Это ко мне. Прикажу вручить секатор, дам горшок. Будешь сажать цветы.
— Охотно. Мне это нравится.
— Да? То есть ты в саду батрачила не просто так, а из удовольствия? — удивляется.
— Да… Сад хочу.
— Будет тебе и сад, и оранжерея. Расслабься.
Тиски рук Багратова становятся слабее и кольцо уже не такое крепкое, но все еще надежное. Меня внезапно успокаивает это ощущение его твердого, каменного плеча за моей спиной. Немного свободы, куда больше ограничений, но сейчас границы немного размыты, не такие жесткие.
Мне удается расслабиться и ощущения становятся другими… Ладони Багратова перемещаются под голову и спину.
— Глаза не открывай только, руки раскинь.
Я еще чувствую его поддержку, но с каждым мигом все меньше и меньше. Сначала ладонь, потом кончики пальцев… Потом пустота, но тело уже ватное и одновременно легкое, поймало странный ритм едва заметных колебаний. Как будто парю в воздухе… Расправляю пальчики и легонько шлепаю по воде.
— Как ощущения? — осторожно интересуется Багратов.
— Слишком хорошо, чтобы их описывать.
Улыбаюсь… Слышу всплески вокруг. Багратов
— Можешь попробовать поплавать, ногами побултыхай.
Голос Багратова оказывается рядом, я открываю глаза и вижу прямо над собой его лицо. Мысль о почти-поцелуе будоражит. Было жестко, но одновременно с этим так сладко, что все внутри заныло от желания большего. Такие желания, совсем мне несвойственные, заставляют меня смутиться и сбиться с той самой точки расслабленности.
Место спокойствию уступает паника.
— Тише-тише…
Багратов перехватывает меня быстрее, чем я успела провалиться под воду.
— Для первого раза достаточно. Ты очень хорошо держалась. Пора возвращаться… — бросает взгляд на горизонт. — Скоро закат.
— Еще не скоро. Солнце высоко.
— Нужно успеть отдохнуть, переодеться, добраться до материка… Если хочешь увидеть живописный закат с утеса, стоит поторопиться.
— Еще одно зрелище, от которого остановится сердце?
— Расслабься, я умею делать массаж сердца.
— И искусственное дыхание. Я запомнила.
Глава 18
Серафима
Багратов помогает забраться на матрас и ловко гребет к берегу, утягивая меня за собой. Когда становится мелко, я сама спускаюсь, позволяя воде омывать ноги. На берегу тщательно выжимаю волосы и с чувством выполненного долга иду в домик.Все тело ноет от напряжения и усталости. Хочется только одного — рухнуть на ту самую кровать…
Но после принятия душа я немного взбодрилась. Багратов вообще светится. Мы сталкиваемся в спальне и огромная комната начинает казаться маленькой, а кровать… кровать словно кричит о грехе. Я не понимаю, как этому мужчине удается сгущать краски и делать их глубже, чем они есть. В его присутствии я только и думаю о плотском…
— Мне выйти, чтобы ты переоделась?
— Да, пожалуйста. Если можно.
— Хорошо, — и сам раздевается.
— Тимур Дамирович! — ахаю, когда перед моим взглядом оказывается его крепкий мужской зад. — Я же попросила…
— Ну ты стесняешься, я согласился выйти, когда ты будешь переодеваться. Но я-то не стесняюсь… — шагает голым к двери.
В зеркальной дверце мелькает его отражение, что я покрываюсь алыми пятнами стыда и опускаюсь в плетеное кресло, разглядываю свои пальцы с маникюром. Кровь шумит в голове. Стараюсь не думать о Багратове, но как… Как этого не делать, когда он даже переодевается при мне и постоянно находится рядом.
— С галстуком поможешь?
— А брюки уже на вас?
— Хочешь с ширинкой помочь?