Малыш на миллион
Шрифт:
Под моим взглядом она еще больше нервничать начинает и теперь расплетает и заплетает косу. Косу, блин. Толстую, темную косу, длиной до талии.
Когда я в последний раз косы видел?! Прошлый век! Почему мне знакомо ее лицо? Кажется, я ее точно видел.
Прислуга? Догадка ослепляет.
— Ты работаешь в саду, так?
Кажется, во время прошлого визита я видел, как эта клуша ровняла секатором кустарники в саду Баженова.
— Да, я работаю в саду! — обрадованно и быстро
— Ты дочь садовника.
— Я дочь жены садовника, — поправляет с выдохом. — Мой настоящий отец — Баженов Георгий Владимирович. Я его внебрачная дочь. У Георгия Владимировича была короткая интрижка с-с-с-с…— заикается. — С моей мамой. Плодом их бурного романа стала я. Это держалось в строжайшем секрете до недавнего времени.
— Мне плевать!
Пытаюсь обойти по дуге девку, которая выглядит так, словно она родом из колхоза прошлого века. Больше всего раздражают ее глаза — большие, влажные, грустные, как у коровы, которая знает, что ее зарежут.
Грязное белье семейства Баженовых меня не интересует!
Слышно, как тикают большие старинные часы. В такт им начинает икать деревенщина с косой. Девчонка стоит в аккурат посередине первой ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж.
Что-то здесь не так. Запах смерти чую нутром. Взгляд цепляется за подол сорочки Серафимы, испачканной красным.
Кровь. На подоле белой сорочки кровь. Поднимаю взгляд по ступенькам, на которых виднеются мазки красного.
— Что здесь произошло?!
Она словно не слышит моего вопроса или не понимает его сути, говорит о другом:
— Георгий Владимирович обещал вам отдать в жены свою дочь. Держите, — протягивает папку, которая до этого лежала на ступеньках.
Папка в руках девчонки настораживает! Не люблю, когда общение начинается с кипы бумаг, полных заковыристых терминов. Обычно это означает, что ничего хорошего не случится!
— Что в папке?
— Тест генетической экспертизы, подтверждающей, что я — дочь Баженова! — отвечает высоким, напряженным голосом.
Чувствую, как на моих губах появляется недоверчивая ухмылка. Что за бред она несет… О чем нафантазировала!
Она — дочь Баженова?!
— Никогда о второй дочери я не слышал.
— Я внебрачная дочь, — шелестит ответ.
Внебрачная? Мне-то какое дело?! Даже если Баженов каждую девку из прислуги обрюхатил и завел себе хоть сто детей на стороне, мне что с того?!
Однако Серафима так не считает. Девица набирает полные легкие воздуха. Она героически выпячивает вперед грудь.
Нет, не грудь. Скорее грудку. Грудочку крохотную! Там, где у всех красивых женщин рабочие, твердые шары, словно в боулинге, у Серафимы более чем скромная двоечка. В общем,
Пока я оцениваю ее так и сяк, девица набирает полные легкие воздуха и выдает:
— Вы хотели взять в жены дочь Баженова? Она перед вами! Я… готова стать вашей женой.
На последнем слове голос этой пигалицы с косой до задницы срывается, но смотрит она на меня так, словно делает одолжение.
Бред! Я ее в жены никогда не возьму, пусть даже не мечтает!
— Ты внебрачная дочь Баженова?
— Да, я дочь Баженова, — повторяет.
— Что-то я о тебе прежде не слышал. Почему же?
— Потому что я…
— Ша! — взмахиваю рукой. — Молчи, мышь. Вопрос был риторический.
Плевать я хотел на то, когда и с кем у Баженова был роман. Мне нужна его дочь — роскошная, красивая, фигуристая стерва-Ксана.
С ней хоть не стыдно выйти на свет, в люди появиться…
Ксана сразу же показалась мне опытный, прожженной. Кошечка с грязными повадками. С такой в постели не заскучаешь.
Совместил бы приятное с полезным. Вышло бы в самый раз.
Ждал одно, а получил… Ни черта не получил!
Подстав с деревенщинами я не потерплю. К тому же где папаша этого семейства?!
— Где Баженов?!
— Я не знаю.
— Не знаешь? — голос становится злее. — Тут знаю, там не знаю? Так иногда бывает. Но только не в твоем случае! Говори, как есть.
Поневоле пальцы крепче смыкаются на рукояти пистолета. Взгляд девицы намагничивается на пушку в моей руке. Она почти на меня не смотрит, но не сводит взгляда с оружия.
Кажется, будь ее воля, убежала бы, сверкая пятками. Но вместо этого стоит, натянутая, как струна.
— Когда я проснулась, в доме было уже пусто. Но на втором этаже, в кабинете…
Голос Серафимы становится тише и тише с каждым словом.
— Что в кабинете?!
Мне приходится подойти к ней почти вплотную, чтобы расслышать последние слова.
— Не знаю! Там кто-то лежит. И кровь! — выдает писклявым голосом девица и падает обратно на ступеньки.
Серафима начинает рыдать. Вот откуда у нее на подоле сорочки кровь!
— Сиди здесь. Шаг влево, шаг вправо — расстрел. Вздумаешь сбежать, из-под земли достану!
Даже не знаю, поняла ли мои слова. Но закивала быстро-быстро...
Я быстро поднимаюсь по лестнице. Коридор. Поворот направо. Вторая дверь.
Чуть-чуть приоткрыто. Распахиваю рывком, влетаю.
— Черт бы вас всех побрал! — рычу с порога, вляпавшись дорогой туфлей в кровь.
На полу лежит мужчина, полбашки отсутствует. Чем он в себя стрелял?! Какой калибр… Явно побольше, чтобы наверняка.