Малыш с Большой Протоки
Шрифт:
«Где «Баку»?» — спрашиваю радиста. «Ничего, отвечает, не. могу разобрать: один треск в эфире, разряды мешают». — Баулин поднялся из-за стола, зашагал по комнате. — Знаете, что меня тогда поразило? Ни одна из наших женщин не заплакала. Детишки, те, конечно, перепугались, ревут в три ручья. Маринка моя — её Кирьянов на «Вихрь» принёс, — так она прямо зашлась от слёз, а женщины — ни слова жалобы. Подходят
В океане тем временем разболтало волну баллов на девять. Выходить с детишками, с женщинами рискованно! Я за сторожевики, что в дозор ушли, и то волновался.
С «Баку» мы установили связь только под утро. Оказалось, что он уже несколько часов дрейфует неподалёку от нашего острова и ждёт, когда мы начнём погрузку.
А «Коварный старик» окончательно осатанел: из кратера вместе с клубами пара и газов вылетали гигантские снопы огня и взамен ливня с неба сыпался уже липкий горячий пепел. Вскоре, как и предчувствовал капитан «Баку», из вулкана, будто из жерла колоссальной пушки, начали вылетать сотни огромных раскалённых камней-бомб. Одни взрывались от жары в воздухе, разлетались на множество осколков, другие падали на склоны горы и, подпрыгивая, катились вниз. Зрелище, прямо скажу, жуткое. А в океане шторм. Как при такой волне пересадить женщин и детей со сторожевика на «Баку»?
Размышлениям моим был положен «конец, когда раскалённые камни начали сыпаться на территорию базы и с шипением, оставляя клубы пара, плюхаться в воду. Один из таких «камушков» грохнулся на крышу штаба. Обрушилась балка, пробила потолок и ранила обоих радистов.
«Желательно оставить на острове одного-двух наблюдателей-радистов», — вспомнилась радиограмма из отряда. Кого же я могу оставить? «Кирьянова», — подсказал боцман Доронин.
— Почему же именно Кирьянова? — перебил я капитана третьего ранга.
— Потому что был полный резон. Вам Доронин не рассказывал, как он Алексея радиолюбителем сделал?
— И вы попросили Кирьянова остаться один на один с «Коварным стариком»?
— Зачем попросил? Приказал! Выбирать добровольцев мне было некогда, а в Алексее я был уверен: на зубок овладел радиоделом.
— Разве «бомба» не разбила рацию?
— Проверили на скорую руку — работает. — Баулин снова уселся за стол. — В общем, мы пошли к «Баку», а Кирьянов остался на острове.
— И как же вы в такую бурю высадили на «Баку» пассажиров?
— Высадили. Одному богу Нептуну известно как, а высадили… Сейчас речь не о нас. Словом, едва мы отошли от острова мили за две, как на нашем Н. раздался чудовищной силы взрыв. Из кратера полетели не камни, а уже целые раскалённые глыбы; тучи, буквально тучи пепла закрыли небо — не поймёшь, день или ночь. Потом мы узнали, что этот пепел донесло даже до Петропавловска-Камчатского.
«Всё в порядке, — радирует Кирьянов с острова, — повторяются сильные и частые подземные толчки»…
Внезапно зуммер стоявшего на письменном столе полевого телефона прервал рассказ.
— «Второй» слушает, — дав отбой, отозвался Баулин. — Так… Понятно… Готовьте «Вихрь». Сам пойду… Неслыханно! — гневно бросил он, поспешно надевая реглан и фуражку. — Представьте себе,
— Как — не пошёл?
— А вот так! Мы пойдём. — Баулин достал из ящика стола клеёнчатую тетрадь, точь-в-точь такую же, в какую были переписаны «Сказки дяди Алёши». — Прочитайте — это дневник Кирьянова. Он вёл его, когда оставался на острове один на один с «Коварным стариком». Забыл, чудак, взять с собой…
Вот некоторые из записей этого дневника.
«26 октября, 10 часов. Извержение продолжается с неослабевающей силой. Дом трясётся, будто в лихорадке. Полдень, а небо чёрное. Над вулканом багровое зарево. Временами вспыхивают то ярко-алые, то голубоватые огни. Измерил на дворе базы слой пепла — 50 сантиметров. Позавтракал консервами и бутербродами. Полкан от пищи отказался, скулит.
Слушал по радио «Последние известия». Иностранные учёные, гости Академии наук, посетили нашу первую в мире атомную электростанцию. А американцы испытали у острова Бикини водородную бомбу.
Что-то поделывает в Загорье Дуняша? Стыд мне, что не ответил ещё на её последние письма. Почему-то Дуня всё стоит перед моими глазами такая, какой я видел её на вокзале в Ярцеве. Ведь она специально приехала из Загорья, чтобы проводить меня, а я даже не попрощался с ней как следует, не поговорил, всё глядел на Нину. Почему это так: не любит тебя человек, и ты знаешь, что он недостоин твоей любви, а из сердца вырвать его никак не можешь?..
На всякий случай запаковал Маришины игрушки и коллекции, надо будет отнести их поближе к берегу. Голова идёт кругом: а вдруг потечёт лава?
26 октября, 16 часов. Из кратера пошла лава двумя потоками ярко-красного цвета. Один поток течёт в сторону лежбища сивучей и нерп, другой — к посёлку. Температура воздуха + 35°, температура пепла + 60°. Осколки камней барабанят по крыше, как шрапнель. Раскалённый камень угодил в фойе клуба. Начался пожар. Погасил его тремя огнетушителями. Не пора ли удирать на стоянку судов? Струсили, товарищ Кирьянов?
27 октября, 2 часа. Ночь, а светло как днём. Из кратера полились три новых потока лавы. Лава течёт бурно. Первый поток водопадом обрушился в океан. Вода кипит, всё кругом в клубах пара. Температура воздуха + 41°. Полкан забился под койку. Дом держится, крепко сколочен. Опять взрывы. Не дрейфь, Кирьянов! По радио передавали, что в Антарктике при разгрузке корабля в пургу провалился под лёд и утонул тракторист, комсомолец Иван Павлов. Наверняка полярникам труднее, чем мне.
27 октября, 10 часов. Только что проснулся. Проспал целых три часа. Разбудил меня громкий рёв. Это сивучи и нерпы перебазировались к самому пирсу: с лежбища их прогнала лава. Из воды торчат сотни голов перепуганных животных. Подходил к ним близко, совсем не испугались.
Похоже, что извержение пошло на убыль. А гроза над островом бушует вот уже пятые сутки. Из-за электрических разрядов опять нарушилась радиосвязь. «Вихря» не слышно и не видно: кругом острова густой туман. Где же сейчас «Баку»?