Малышка для криминального "Малыша"

Вазгенова Лина

— Мне нужно сделать пару важных звонков и просмотреть кое-какие бумаги так что, как минимум час у тебя есть.

— Отдохни немного и спускайся вниз. Перекусим, заодно и поговорим. Думаю, нам есть что обсудить. — после этих слов вышел и прикрыл за собой дверь.

Через час они сидели за столом и молча наслаждались ужином.

Юля, и ни на сантиметр, не поднимала глаз от своей тарелки.

Молчание, прервал Малыш, нарушив тишину своим рычанием.

— Значччит так, Юль ты можешь продолжить учёбу, но жить

будешь здесь, со мной. Завтра поедешь и перевезешь из общаги свои вещи. — очень ровно, не выдавая и словом, скачков своего внутреннего напряжения.

— У тебя есть права, машину водить умеешь?

— Нет!

— Тогда, будешь ездить с водителем.

— Ты говоришь, ты меня не знаешь — вот и начнём знакомиться! Думаю, в одном периметре это получиться быстрее.

— Можем даже начать прямо сейчас.

— Спрашивай, что тебя интересует? Да, только не задавай вопросов ответы на которые тебе знать не следует.

— Нууу я так и знала, спрашивай, но не задавай вопросов. — попыталась иронией, хоть както разрядить обстановку.

— Юля не утрируй, ты поняла о чем я.

— Ладно, для начала расскажи мне о себе.

— У тебя есть семья, там, сестра, братья?

— Ты был женат? — вдруг вылетело, даже не ожидано и для самой Юли.

— Нет не был. И семьи у меня нет. Еще что нибудь?

— Ты не знал ни отца, ни матери?

— Почему же знал. — прозвучало как то слишком тихо.

— Отец был летчиком. И я, как и каждый сын очень гордился своим отцом. Мечтал вырасти и стать таким же сильным, и смелым как он, лет до пяти, а потом отца по состоянию здоровья отстранили от полетов и он стал бухать!

— Забыл о семье и к сожалению забыл про то, что у него растет сын. Этого в слух Малыш не сказал, это его пустые, детские обиды и это никому не интересно.

— Однажды сел пьяным за руль и разбился.

— Мне очень жаль!

— Мне тоже.

— А твоя мама?

— Мама?

……Мама.

— Я очень любил свою маму и я верил ей. А моя мама успела, предать меня дважды — в мои пять, а потом ее просто не стало. Это то немногое, что Малыш мог рассказать Юле о своей матери.

Зачем ей знать, что самая любимая и верная женщина в жизне каждого мальчика сначала выбрала водку, а потом чужого мужика. Малыш и сам мечтал об этом забыть, забыть как после смерти отца мать начала пить. Как она погрязла в своём горе, упивалась им, как следствие потеряла работу и у нее окончательно опустились руки.

Она забила на себя, забыла о нем — ушла в запой!

Что у неё на руках пятилетний сын, сын о котором надо заботится, которого элементарно хотя бы надо кормить вспоминала время от времени. Либо когда деньги на бухло заканчивались и приходилось быть трезвой, или кто из соседий спросит как парень?

Да спасибо соседям, не дали подохнуть с голода, но тогда я им за это благодарен не был. Я упирался и не принимал помощь, не верил в их благие намерения. Считал, что они потешаются над убогим, принимая меня за бездомного щенка, хотя по факту я им и был. Потому

как место в котором я жил, нельзя назвать домом!

Видимо бухать одной матери стало скучно и она привела в дом мужика, и если до этого я боялся голода, то с появлением этого человека в моей жизни, — про голод я забыл напрочь.

Нет, еды в нашем доме больше не стало.

Просто в моей жизни появились вещи куда страшнее голода.

Боль! И безразличие!

К боли привык быстро, уже через пару месяцев я не издовал ни единого звука, когда бухой отчим включал папашку и начинал меня воспитывать.

— Делать из меня настоящего мужика — его слова.

Усвоил урок номер один! Если молчать, то это закончится быстрее.

Люди, с таким постоянством на работу не ходят, с каким он меня избивал.

Просто бить, или пинать ногами ему было не достаточно, ему нравилось меня унижать.

— Воспитывать характер — его слова.

Он хотел чтобы я умолял его, просил о пощаде.

Я и просил.

Пока не усвоил урок — номер два!

Что он, именно этого и ждет от меня, но не для того чтобы закончить мои страдания, а для того чтобы их продлить.

Выдумывал любую провинность за мной, например я громко закрыл дверь или просыпал крошки, от еды которой не было.

После чего он ставил меня на колени, связывал мне руки, чтобы я не мог ими ему помешать, снимал с брюк свой ремень, делал из него кольцо, просовывал в это кольцо мое ухо и стягивал.

Стягивал до тех пор, пока ухо не начинало синеть, а я терять сознание от боли.

Он ждал момента, когда я начну молить его о пощаде, начну плакать прося прощение за вещи в которых не было моей вины, а он сможет показать моей матери, что ее щенок невоспитаный, бесхарактерный слабак, что мой отец не смог сделать из меня человека, а он вырастит из меня настоящего мужика.

А вот к безразличию матери, по отношению к своему родному ребенку — я готов не был! Даже спустя столько лет я не могу с этим смириться.

Как можно спокойно смотреть на то, как издеваются над твоим пятилетним сыном?

Неужели такое хваленое, материнское сердце не болит, не екает?

Неужели водка, может убить любовь матери — к собственному ребёнку?

Или может я был блядь настолько плохим, недостойным ее материнской любви?

Когда мне исполнилось шесть, они траванулись паленой водкой, а я был самым счастливым ребёнком на свете!

Правда недолго, пока не попал в детский дом.

— Снова боль и безразличие!

Но теперь я был готов к ним, если к этому вообще возможно быть готовым. Жизнь моя из-за этого, к сожалению легче не стала, изможденный, нида кормленный, худой шестилетний мальчишка естественно, автоматически становился жертвой — больших и сильных.

Так и было, пока в этот детский дом не поместили Колунова Данила Сергеевича, а вскоре и Волкова Егора Александровича. Эти пацаны чуть старше меня самого поменяли мою жизнь! Протянули руку помощи щуплому малышу! А я схватил эту руку и держу.