Малышка, пойдем со мной...
Шрифт:
Джон-Джон все предусмотрел, но она не позволит, чтобы он диктовал ей, как строить собственную жизнь.
Она сообщила Джесперу о недавнем казусе с Кирой, называя ее занозой в теле семьи. Впрочем, она была в какой-то степени признательна Кире, что внимание на время переключилось на нее.
Миссис Джонс разглядывала сидящую перед ней хорошо одетую женщину.
— Моя Кира в общем-то не глупая девочка, просто у нее трудности с учебой.
Миссис Джонс все прекрасно понимала. Мамаша считает, что она
— Просто Кира легко подпадает под влияние других — вот в чем беда. — Джоани все больше теряла спокойствие. — Я хочу видеть свою дочь, я ей нужна. Она не может обходиться без меня!
В искренности Джоани миссис Джонс не сомневалась. Под ее опекой находились еще двое детей со сломанными ногами и пожилая работница больницы, которую, как полагали, принудил к сожительству собственный сын. С Кирой было проще. Миссис Джонс напишет докладную, и дело с концом. Для проформы через пару недель семейку посетят по месту жительства, но, судя по всему, полезный урок извлечен из этого случая. А то, что Джоани — проститутка, ее не волновало: ребенок упитан и ухожен. Видимых признаков насилия не обнаружено. Создается впечатление, что это и в самом деле детская шалость.
Джоани с благодарностями покинула офис и вернулась к Кире. В глубине души она кипела: когда она доберется до Бетани, той мало не покажется.
Спасибо миссис Джонс, что Киру не внесли в список неблагополучных детей, которых работники общественных услуг могут посещать в любое время дня и ночи.
Джон-Джон сидел у кровати сестры. Джоани внимательно наблюдала, как он давал ей пить маленькими глотками. У Киры был очень неважный вид. Вскоре к ним присоединился Томми. Все трое сидели вокруг девочки, которая чувствовала себя ужасно, но наслаждалась любовью, которую никто не скрывал.
Когда немного погодя пришел Пол, что было вполне естественным, медсестры, заходившие в палату, едва удерживались от смеха — до того идиллической казалась картина.
Бетани была обеспокоена. Мать чуть не убила ее из-за этой выпивки, и она была подавлена. Ей нравилась Кира, как подругу она даже любила ее, и в глубине души понимала, что не следовало позволять ей пить.
В середине дня у Бетани разболелся живот, поэтому она ушла из школы. Дома она сделала себе макияж в спальне матери и там же намешала в стакан бакарди с кока-колой. Мать всегда говорила, что после пьянки необходимо опохмеляться. А поскольку она пила каждый день, Бетани было известно, что она имеет в виду.
В доме было грязно, но винить в этом некого: Моника перепоручила ей уборку несколько лет назад. Одежда и постельное белье всегда были несвежими; Моника удосуживалась стирать, лишь когда бывала трезвой. Теперь, поссорившись с Джоани, она зачастила в паб, и Бетани понимала, что все заботы о доме полностью легли на нее. В отличие от Киры, ей нравилось легкое опьянение, хотя она решила не пить слишком много, а так — для поднятия духа. Чтобы утолить
О Кире заботятся сразу несколько человек. У Бетани же никого нет, кроме Моники, которая лишь время от времени вспоминает о своих материнских функциях. Любовь к алкоголю перевешивает у нее любовь к дочери.
Принятый коктейль заставил Бетани расплакаться, но это лучше, чем ничего. Она оглядывала неубранную комнату, и слезы катились еще сильнее! Плача, она прикладывалась к бакарди. Как и в случае с матерью, это заглушало боль.
Томми был смертельно напуган тем, что произошло с Кирой. Джозеф уже в который раз выслушивал его сбивчивый рассказ, пока ему это не осточертело. Он хотел вырваться отсюда. Он хотел пользоваться теми благами, которые могут ему предоставить Делла и его семья.
А благ было немало. Дом записан на Деллу, он узнал об этом. У нее есть деньжата на счету — страховка за старика, она прекрасно стряпает и не отказывается пропустить рюмочку-другую, играя в бинго.
К тому же Делла такая мастерица в области секса. В те несколько случаев, когда они занимались интимом, все кончалось быстро и с минимумом возбуждения. Она — подходящая для него партнерша. Последняя, с которой он имел дело, то и дело требовала от него подвигов, она изматывала его. Секс опасен, если хотите знать его мнение, особенно в их возрасте.
Дом Деллы светлый и просторный, у нее спутниковая антенна, а смех повышает настроение.
Чего же он ждет?
Он снова внимательно посмотрел на сына и ощутил отвращение. Надо уходить отсюда. Он чувствовал себя как в тюрьме, а может, и хуже.
— Послушай, присядь-ка на минутку, я хочу кое-что сказать тебе.
Малыш Томми сел. В его пухлых руках была чайная чашка, которая казалась игрушечной.
— Я уезжаю отсюда, Томми.
Сын смотрел на него несколько секунд, а затем спросил:
— Что ты имеешь в виду под словом «уезжаю».
Джозеф вздохнул.
— Тебе пора заботиться о себе самому. Я переезжаю к своей знакомой.
Джозеф ждал, как он отреагирует, но был немало удивлен, когда Малыш Томми лишь ухмыльнулся:
— Это будет для тебя хорошо, папа. Когда ты собираешься съехать?
Джозеф был выбит из колеи. В его ожиданиях явной радости сына не было места. Что, черт возьми, он будет делать без него?
— С тобой все будет в порядке, Томми?
Раньше отец никогда не задавал ему таких вопросов, и он ощутил, что-то, похожее на грусть, — в конце концов они живут вместе слишком долго.
Слишком долго.
Он радостно улыбнулся.
— Конечно, будет. Когда я еще встречу счастливую спутницу для себя?
Джозеф ответил уклончиво:
— Всему свое время. Сначала дай мне отсюда уехать.
Томми понял, что отец не очень-то высокого мнения о нем, и сразу сник.
— Твое белье почти высохло. Я проглажу его, — сказал он. — Думаю, тебе не терпится уйти. Она добрая?