Малютка Марго
Шрифт:
— Ступай в угол сейчас, дерзкая девчонка! — закричала Евангелина Денисовна.
— В который, мадам? Здесь четыре угла, по дороге заблудишься.
Геня с каждой минутой становилась все резче и смелее. Она знала, что хозяйка побоится бить ее в присутствии мастериц.
Евангелина Денисовна буквально задыхалась от гнева.
— Гадкая девчонка. Ты у меня дождешься! Выгоню тебя на улицу! — продолжала она кричать на всю мастерскую.
— А я по улице пойду и каждому встречному рассказывать стану, как вы здесь нас бедных мучаете, истязаете. Ни слова не утаю. То
Мастерицы фыркали, смеялись украдкой. Девочки замирали от страха за участь Гени.
Но вид очаровательного венка из белых роз, вышедшего из-под рук Марго и снова попавшегося на глаза госпоже Нешт, был так хорош, что Евангелина Денисовна махнула на этот раз рукой на все дерзости Гени и занялась укладыванием венка в принесенную картонку.
— Госпожа мастерица идет, кланяйтесь ей пониже!
— От горшка два вершка, а туда же! Важничает!
— Подумаешь, есть чем гордиться!
Так насмехались мастерицы, наскоро одеваясь в передней и искоса поглядывая на Марго, зачем-то вышедшую в переднюю.
Неожиданно пред ними, словно гриб, выросла вертлявая фигура Гени.
— Тошнехонько вам, чай, что Маргошку, эту карлицу самую, вам в товарки навязали? — лукаво поблескивая глазами, спросила она девушек самым невинным тоном.
— Не твое дело! — сердито отрезала Ольга, не глядя на нее.
— А вы потише со мною, миленькая… Авось Генька пригодится. Не плюй в колодец — пригодится воды напиться, — снова захихикала Геня. — А хотите, девицы, чтоб и венка не стало и чтобы Маргошка в мастерицы не попала?
— Да как же ты сделаешь это? — изумленно воскликнули все три мастерицы.
— Да уж это мое дело. Только никто из вас меня не выдаст?
— Понятно, не выдадим! Ума ты рехнулась, что ли?
— Ну, так по рукам… Я вам услужу, а вы меня за это от хозяйки защищайте. Будете?
— Будем, будем защищать! Не бойся, Геня.
— Ну, теперь ступайте по домам, и нам, девочкам, время спать ложиться. Да, кстати, обещал, что ли, этот нищий мальчуган прийти завтра в праздник к Марго?
— Обещал, обещал, как же.
— И с обезьянкой своей?
— И с обезьянкой, да.
— Ну, стало быть, как Филя-простофиля говорит, дело в шляпе. Спокойной ночи; послезавтра придете, и дело будет уже сделано, — и Геня быстрой птицей выпорхнула из прихожей, промчалась по мастерской и исчезла в полутемной заставленной шкафами комнате, где спали девочки-ученицы, жившие на всем готовом у мадам Нешт.
Глава XLI
Что случилось на следующий день
Воскресенье. Мастерская убрана по-праздничному. Мадам Нешт хлопочет по хозяйству, часто заглядывает на кухню, потому что кухарка Васса отпущена за город, к дочери.
— Филя, надо сбегать за провизией в лавку, а то закроют. Уже одиннадцатый час, а ведь сегодня воскресенье! — сказала Евангелина Денисовна.
— Иду, — покорно ответила Филя.
— Подожди, я тебе дам записку, ведь в лавке берем по запискам, разве
— На, теперь ступай!
Филя оделась, взяла со стола записку и пошла в лавку. Но каково было удивление мадам Нешт, когда через пять минут девочка вернулась обратно без провизии.
— Не дают… Смеются… Прогнали! — жалуется Филя, подавая хозяйке обратно записку.
Евгения Денисовна взглянула и ахнула. Это был не заказ на провизию, а стишки, написанные корявым почерком Гени:
Ах ты, Филя-простофиля, Деревенщина моя… Вышла в лавку покупать, Просит мяса ей продать, Хлеба, овощей и лука, Только денег не несет, Даром весь товар берет. Филе вы не доверяйтесь, Филю вы остерегайтесь, Ей товару не давайте, Вон из лавки выгоняйтеДействительно, Филю выгнали из лавки и проводили насмешками.
Геня сумела ловко подменить хозяйкину бумажку листком со стишками, сочиненными ею самой. Геня вообще была мастерица сочинять стишки о том, о сем. И попало же за это Гене. Пользуясь отсутствием мастериц, хозяйка больно наказала ее ремнем. Но Геня зажала рот, стиснула зубы и не испустила ни единого крика.
Ах, что было потом… Подвернулся в недобрый, видно, час под руку Гене белый прелестный сибирский котик, — и вмиг превратился в черного полосатого зверька: Геня не пожалела угля из печки.
Это случилось в отсутствие Евангелины Денисовны, уехавшей куда-то в гости. Не было дома и девочки Маши, отпущенной к старой бабушке в богадельню. В квартире были только Геня, Филя и Марго.
В двенадцать часов пришел Иванка. Марго сильно обрадовалась мальчику. Она поручила Филе заняться Яшкой, а сама, усадив Иванку в кухне на табурете, угощала его своей порцией воскресного завтрака, предусмотрительно оставленного ею для дорогого гостя.
Пока Иванка угощался непривычным для него вкусным кушаньем, Марго рассказывала ему о своей работе, о похвалах хозяйки, о положенном ей жалованье и о зависти мастериц.
— Обижают они меня, Иванка, — говорила девочка, — да все это вздор, терпеть можно. Мадам меня ценит, любит, мастерицей сделала, жалованье положила. Теперь копить на дорогу будем, и тебе голодать не придется, я с тобой поделюсь.
Иванка с аппетитом завтракал, гладил по голове Марго и ласково говорил ей:
— Ты потерпи, уж потерпи, Маргаритушка.
— Разумеется, буду терпеть…
— Очень это все хорошо, Маргаритушка, — улыбаясь и сияя глазами, говорил Иванка. — Ты в мастерицах работать будешь, я дела свои поправлю. На улице теплее погода стала, глядишь, можно снова работать с Яшей… Насобираем денег и махнем в Париж.