Малый мир. Дон Камилло
Шрифт:
Дон Камилло повернулся к толпе.
— Возвращено отправителю, — сказал он громко, — «Воскресе» пишется через «о». Исправьте, а тогда уж и посылайте.
Толпа расступилась, и торжествующий дон Камилло вернулся к приходскому дому.
Пеппоне не стал возвращать бомбу. Три человека затащили ее на телегу и сбросили в овраг подальше от городка.
Бомба скатилась по склону, но застряла в кустах, не долетев до дна. И остановилась там стоймя, так что издалека можно было прочесть: «Христос Васкресе!».
А
Через несколько минут Пеппоне, задыхаясь, вбежал в приходской дом. Дон Камилло как раз поднимался по лестнице.
— А я-то, — еле выдохнул Пеппоне, — я-то целый вечер по ней молотком стучал, откручивая эти лопасти!..
— А я…, — прошептал дон Камилло и остановился, заново представив себе сцену на площади.
— Пойду прилягу, — простонал Пеппоне.
— Ия вот как раз собирался, — еле слышно ответил дон Камилло.
Он принес в свою спальню Распятие.
— Прости за беспокойство, — сказал он, превозмогая страшную лихорадку, — хотел поблагодарить от имени всего города.
— Не за что, — улыбаясь, ответил Христос, — не за что.
Яйцо и курица
Был среди людей Пеппоне один такой с партийной кличкой Гром. Здоровенный и медлительный, как слон, и с головой у него было не все в порядке. Он входил в возглавляемую Серым «политическую команду» и исполнял в ней роль бронетранспортера. Если нужно было сорвать митинг или выступление политического противника, он шел впереди и остановить его было невозможно, а Серый и все остальные пробирались за его спиной аж под самую трибуну и свистом, мычанием и улюлюканьем затыкали любого оратора за две минуты.
Так вот, однажды Пеппоне сидел в парткоме со всеми окрестными главарями красных, и тут вошел Гром. Поскольку все знали, что, когда он идет, остановить его может разве что только танк «Панцер», главари расступились и дали Грому пройти прямо к письменному столу Пеппоне.
— Чего тебе? — раздраженно спросил Пеппоне.
— Я вчера жену побил. Палкой, — объяснил Гром и сконфуженно опустил голову. — Она сама виновата.
— И ты пришел мне об этом сообщить? — рассердился Пеппоне. — К священнику бы лучше обратился.
— Я и пошел к священнику, — ответил Гром, — но дон Камилло сказал, что теперь из-за этой статьи № 7 все изменилось. Он мне отпустить грех не может, это должен делать председатель партячейки.
Пеппоне стукнул кулаком по столу, заставив замолчать всех тех, кто уже хохотал
— Возвращайся к дону Камилло и скажи ему, чтобы он провалился к чертовой матери!
— Пойду и скажу. Но ты сначала должен отпустить мне грехи, — сказал Гром.
Пеппоне аж затрясся. Но Гром только головой качал.
— Я отсюда ни ногой, пока ты мне их не отпустишь, — промычал он. — А если не отпустишь, то через два часа я здесь все разнесу к чертовой матери, потому что это будет означать, что ты против меня что-то имеешь.
Тут было два варианта: или убить его, или отпустить ему грехи.
— Отпускаются тебе грехи, — заорал Пеппоне.
— Нет-нет, — проворчал Гром, — по-латыни и как священник, а то недействительно.
— Прощаются и отпускаются, — сказал Пеппоне, которого гнев так и душил.
— А епитимья? — поинтересовался Гром.
— Не будет.
— Здорово, — утешился Гром, развернулся и начал набирать скорость. — Полечу к дону Камилло, скажу ему, чтобы шел к чертовой матери. Будет кобениться, получит.
Дон Камилло ожидал в этот вечер прихода взбешенного Пеппоне. Но Пеппоне не появился. Он показался только на следующий день в окружении своей обычной свиты. Они расселись по скамеечкам перед приходским домом и стали болтать, обсуждая последние газетные новости.
В некоторых вещах дон Камилло был совсем как тот Гром, и он попался на эту удочку, как рыбка. Он тут же появился в дверях приходского дома с руками за спиной и сигарой во рту.
— Добрый вечер, отче, — добродушно приветствовали его все собравшиеся, поднося руки к полям шляп.
— Видели, батюшка, что в газете-то пишут? — Нахал хлопнул по газетной полосе. — Удивительные вещи происходят.
В статье рассказывалось о той знаменитой курице из Анконы, которую священник благословил, а она снесла престранное яйцо с выпуклым изображением священного содержания.
— Господня рука, не иначе! — самым серьезным тоном воскликнул Пеппоне. — Это настоящее чудо.
— Вы бы, ребята, поосторожнее с чудесами-то. Нужно сначала проверить, исследовать, не природное ли попросту это явление.
Пеппоне одобрительно покивал:
— Так-то оно так, хотя по мне такое яйцо уместнее было бы снести прямо перед выборами. А сейчас-то что, еще вон как долго.
Нахал захохотал.
— Наивный ты, командир! Весь вопрос, как дело поставить. Если нажать как следует, то будут нестись самые расчудесные яйца!
— Спокойной ночи, — отрезал дон Камилло.
На следующий день, проходя мимо здания парткома, дон Камилло заметил стенгазету с вырезкой об анконской курице и фотографией яйца. А под заметкой разъяснение: «По указанию отдела по работе с печатью ХДП католические куры приступили к предвыборной пропаганде. Прекрасный пример партийной дисциплины!»