Мама для Его дочери
Шрифт:
— Да?! Тогда у меня есть идея! — вскакивает с дивана. — Я скоро! Не уходи!
Девочка убегает, взмахивая своими золотистыми волосами. Никто их не заплетает. А из такой шевелюры можно такие красивые прически делать. Думаю, я этим обязательно займусь, если Полина мне позволит.
Пригубила чашку с чаем, глядя на Мирослава. Его пронизывающий, вперемешку с некой грустью взгляд, трудно было разгадать. Он будто сочувствовал мне, но в то же время укорял. Конечно, он все еще был в обиде на меня за утренний побег.
—
— Нет… Я сегодня уже мылась. Утром.
Сказала это, и взгляд у Мирослава сию секунду потемнел. Он явно что-то подумал, нахмурившись. То, о чем умолчал.
— Когда закончишь пить чай, покажу тебе комнату, где ты будешь спать, — произнес довольно сухо, закинув ногу на ногу. — Там только застелить постель нужно будет.
— Это без проблем, — киваю и отпиваю еще глоток чая.
Александр
— Дура! Идиотка! — ору на эту овцу, замахиваясь на нее. — Зачем ты это сделала?! Зачем?! Я же сказал, что буду помогать тебе! Сказал ведь!
— Мне такого не надо! — кричит Дина. — Я не собиралась все это скрывать от нее! Ты сам… сам это начал.
— Сам, да?
— Ты тогда сам ко мне пришел…
— Это ты предложила мне себя! — указываю на нее пальцем.
— А ты не отказался! — раскинула она руками. — Приходил снова, снова и снова. Не так уж тебе было хорошо с ней, раз ты ко мне бегал. Почему ты отрицаешь это?
Я… я был зон на нее. На Устину. И да, я изменял ей из раза в раз, но при этом всегда хотел к ней возвращаться. Мне просто… просто нужно было чем-то отвлечься. Я собирался это прекратить. Честно, собирался.
— Я ее люблю, понимаешь?
— Любишь?! Ты был со мной! Не изменяют тем, кого любят!
— Бред… Нет ни одного мужика, который не изменил своей жене. Я не исключение.
— Да очнись ты! Она тебя никогда за это не простит! Да ты сам своими глазами видел, что она уже не одна. Она мне рассказала об измене тебе. Это явно был он. Иначе бы он не стал тебе говорить того, что ты услышал. Он угрожал тебе. Ради абы кого так не распинываются.
— Да заткнись ты! Ай, черт… — сажусь обратно на стул и беру полотенце со льдом.
Мне плевать… Я все равно ее достану. Она вернется домой. Как миленькая вернется. На что угодно пойду, но так и будет. И больше я своих ошибок не совершу.
Глава 32. Договорились?
Устина
Мирослав выделил мне комнату в правом крыле дома. Здесь было все необходимое. Постель он велел мне взять в шкафу. Сейчас, перед сном, я заправляла ее. Я все же приняла ванну, чтобы чисто расслабиться. И это помогло. Сейчас меня просто нереально клонило в сон.
Раздается короткий стук в дверь.
— Да?..
Я думала это Полиночка. Мы
— Все хорошо? — спросил он меня, входя. — Может, тебе чего-то не хватает? — закрыл за собой дверь и встал неподелеку, скрестив руки на груди.
Он так смотрит на меня, будто боится лишнее сказать. Сдерживает себя. Целый день сегодня такой. Больше не напирает. Наверное, боится, что я снова вздумаю сбежать. Только некуда мне. Да и не хочу я. До рабочей недели еще далеко, а здесь мне очень даже неплохо.
— Все хорошо, — киваю. — Вот… постель заправляю.
— Устала?
— Немного.
— Ты все еще думаешь об этом?..
Как-то совсем не плавно мы перешли к тому, о чем я весь день заставляла себя не думать.
— Конечно думаю. Это были два года моей жизни с человеком, которому я верила. Мне жаль их… эти годы.
В глазах Мирослава некая печаль. Жаль, что он не говорит того, о чем сейчас думает. Я, наверное, не прочь откровенного разговора. Теперь все изменилось. Меня ничего не сдерживает.
— Всего этого не было бы, если бы ты тогда не сбежала…
— …и не убила бы нашего ребенка, — добавила я, опустив заправленную в наволочку подушку на постель. — Да, ты прав…
— Вчера ты другое говорила.
— Вчера я была сама не своя… Вела себя как ребенок… Ты правильные вещи говорил. Просто… — усмехаюсь с грустью, — …я все эти годы пыталась убедить себя, что поступила правильно. А когда увидела тебя и услышала о том, что ты не делал того, в чем я тебя заочно обвинила, то…
— То что?
— Я возненавидела себя. Мне хотелось бежать… Бежать к мужу… К прежней жизни… Куда-нибудь! Лишь бы не чувствовать этой боли и не видеть в твоих глазах осуждение.
— Я тебя не осуждал и не осуждаю, — спешит сказать Мирослав. — Я был зол… Но не на тебя.
— На моего отца? Напрасно, Мирослав. Не все это его вина. Она в сущности моя.
— Хватит… — Мирослав огибает кровать и проходит ко мне. — Я больше не хочу говорить и слышать об этом. Оставим это в прошлом.
— Я… я не могу оставить этого в прошлом.
— Почему? — с беспокойством спрашивает Мирослав.
— Потому что… потому что всегда будет то, что будет напоминать мне о моем неправильном выборе шесть лет назад.
— Ты о своем бесплодии? — на что я киваю, опуская голову чуть ниже. — Ты будешь лечиться. Я все для этого сделаю.
— Мирослав…
— Будешь отказываться? — с раздражением в голосе обрывает Мирослав. — А может, дело все-таки не в этом, а в Полине?
— Ч-что?.. При чем здесь она?
— Ты такого себе не планировала — возиться с чужими детьми. Я могу это понять. Только не ври мне.